Александр Бушковский - Рымба

В маленькой комнатке без мебели стояла на коленях старуха в темной одежде, в черном платке на голове и глухо молилась в дрожащем круге свечного огонька. Время намаза давно прошло, и было удивительно странно, даже в нервном напряжении момента, видеть такую истовую молитву. Старуха не заметила его, хотя глаза ее были открыты. Он тихо прикрыл дверь и ушел.

Много лет спустя, уже в монастыре, он нежданно услышал, что нахождение в молитве и чувство благодарности за чудо жизни – это и есть нормальное человеческое состояние, даже больше, это признак зрелого и мудрого ума. Но как это понять, как до этого дожить, как дорасти?

Слива принес еще дров. Печь гудела. В бане стало жарко. Он достал с чердака пару березовых веников, вымочил их в тазу с горячей водой и повесил рядом с печкой, чтобы они напитались и стали упругими. По бане поплыл запах лета. Всё, через полчасика закрыть задвижку, дать бане настояться еще полчаса, и можно париться.

Раздался скрип валенок по снегу, дверь распахнулась, и с морозным паром ввалился полупьяный Волдырь.

– Пошли, Славка! – заговорил он радостно, – Познакомишься с хохлами, чи русинами! Мы от Митьки ко мне пришли, чтобы Любе с Верой не застить. Наши они ребята, доверять можно. По-наглому рубить не собираются, с нами обсуждают. К женщинам с уважением, все честь по чести, на «будьте любезны»! К Манюне зашли, винца да сальца занесли! – Волдырь усмехнулся, икнул и продолжил: – А та ничего, взяла. Даже не облаяла их. Видать, хорошие люди. Василь-старшой, оказывается, на границе служил, так Митька в нем теперь души не чает. Утром сжечь хотел, а сейчас уже по имени-отчеству!

– Что ты им про меня скажешь? – Слива все же опасался. – Кто я такой?

– Племяш мой, Славка, Митькин брат двоюродный. Да им-то начхать! Айда, говорю, винца испробуешь! Ох и винцо! Амброзия!

Когда Волдырь со Сливой вошли в избу, Митя с двумя Василями сидел за столом под тусклой лампочкой и что-то громко им доказывал. Возле каждого стояла граненая стопка, а посреди стола – початая бутыль самогона, полупустая канистрочка вина и почти полная литровая банка красной икры с торчащей из нее железной ложкой. Рядом на тарелке лежали толстые куски сала, тонкие – хлеба, луковица, разрезанная на четыре части, и крупно порубленные соленые огурцы. Смачно пахла кровяная колбаса.

– Да есть у меня лес, Василь Иваныч! – Митя тряс в воздухе ладонью, – ровный, сухой, хороший! Старшему Федьке в позапрошлом году еще хотел дом рубить. А он в город учиться уехал. Стёпка в армию ушел. Три года лес уж сохнет! Бери, не жалко, только церковь не ломай! Неужто нельзя новую стену прирубить?

– Говорю тебе, Митрий Иваныч, – так же энергично отвечал Василь-старший, – утром поглядим! Ишь чего – ломать! У нас на селе за это руки бы вырвали, неверующих нету!

– Отец Михаил анафему как даст, так сквозь землю провалишься! – добавил с улыбкой Василь-средний.

– Вот, ребятки, познакомьтесь! – представил Сливу Волдырь. – Славка, племянник мой! Радистом был. А вот Вася-старший, как и Митька, пограничник!

Василь-старший встал из-за стола и протянул Сливе руку. Лицом он напоминал Каменного Гостя из старого кино, только не такого страшного, и был в грубом свитере, а не в доспехах. Действительно, его ладонь оказалась не то чтобы сильно большая, но какая-то больно уж мощная и плотная, словно он всю жизнь сжимал в ней топорище. Такая же, как у Сливиного брательника Витьки, когда тот вернулся из зоны, с лесоповала.

– Слава, хоть ты-то крещеный? – серьезно спросил его Василь-старший. – А то ведь эти двое церковь ломать не дают, а сами не то атеисты, не то анархисты!

– Крещеный…

– Ну слава те…

– А это Василь-длинный! – продолжал Волдырь. – Он у нас морячок! Оно и видно! Как дядя Стёпа-великан…

– Старшина первой статьи Василий Сидор, бэ че [27] Бэ че – боевая часть. пять, ордена Нахимова гвардейский ракетный крейсер «Москва»! – отрапортовал Василь-средний, хлопнул пятерней по Сливиной протянутой ладони и добавил: – Тут дядька Вова пугает весенними штормами на вашей пресной лужице…

– Погоди, Васька, лед растает, – встрял Волдырь. – Еще и не такие орлы блевали на нашей короткой волне! Морская волна, она длинная, оттого медленная, а наша короткая и частая. Знаешь, как качает и трясет? У меня тут штурман с «Яблочкова» через борт рыгал, не то что старшина…

Слива пригляделся и понял, что не только икающий и покачивающийся Волдырь, а и вся компания уже изрядно под хмелем. У длинного Василя лицо горело, ворот рубахи был расстегнут, а под ней виднелась линялая тельняшка. Митя широко улыбался и хлопал глазами, упершись локтями в стол и подперев голову кулаком. Только Василь-старший внешне был трезвее других, но и у него глаза блестели.

– Винца за знакомство? – спросил он у Сливы.

– Хорошо бы, – согласился тот.

– Дядька Вова, дай нормальный стакан, а? – обратился Василь-старший к Волдырю. – С этих мензурок только спирт пить чи кофе!

– Это специальные, для самогону, я ж объяснял! – Волдырь принес граненый стакан. – Для вина бокалов нету, извиняйте.

Старший Василь налил всем в стопки самогон, а Сливе поднес полный, до краев, стакан вина.

– Ну, будем знакомы! – Слива осторожно чокнулся со всеми и тремя глотками осушил стакан. – Хорошее вино!

Вино было прохладное, но моментально согрело Сливу и наполнило глотку ароматом южных гор. Люди и предметы вокруг мягко засияли изнутри каким-то плавным и добрым светом.

– Горилка тоже недурная! – поддержал Василь-моряк.

Слива сел к столу и закусил хлебом с колбасой.

– Василий, можно на «ты»? Как же так получилось, что ты с Украины служил на «Москве»?

– Во дает! – рассмеялся морячок. – Сразу видать разведчика! Да это дядька Вова нам обо всех тут рассказал, – объяснил он Сливе, видя его удивление, – он у нас як русское радио! А на «Москве» я служил, потому что при Союзе еще жил с родней в Краснодаре. Только после срочной уехал с России на родину. Так ведь до сих пор в шутку москалем в селе кличут!

Сливе налили еще целый стакан.

– Не, я понемногу! – сказал он и пригубил чуток.

– Славян, не позорь Рымбу! – возник вдруг Митя. – Покажи гостям, как наши могут!

– Да не надо, Митрий Иваныч, – заступился Василь-старший, – мы верим.

– Нет, надо! Северные мужики еще лучше южных пьют! – Митя слегка хлопнул ладонью по столу.

– Ну наше-то вино лучше нас никто не пьет! – спокойно ответил старший Василь.

– Давай спорить! – завелся Митя.

– Не спорил бы ты с ним, Иваныч, – осторожно посоветовал Василь-морячок, – в нашем селе его никто не переможет. А пить у нас умеют…

– То в вашем! А в нашем и мы не при сухом законе живем! – упорствовал Митя. – Ставь условие, Иваныч! Я с тобой зарублюсь.