Марио Варгас Льоса - Рота добрых услуг [сборник]

– Ой, Панта, какой ты зануда. – Бразильянка упирается, Бразильянка топает ножкой, опускает занавеску, вздыхает, уставившись в потолок, со злостью швыряет одежду на пол. – Не видишь, я устала после работы? А потом еще сцену ревности устроишь, я тебя знаю.

– Молчок, молчок, закрой клювик, повыше, повыше, знаешь, куда. – Панта сжимается, Панта распластывается, переворачивается, стонет. – Вот так, ох, хорошо.

– Я должна сказать тебе одну вещь, Панта. – Бразильянка лезет на койку, Бразильянка сворачивается в клубочек, выпрямляется, прижимается, отстраняется. – Не хочу я больше терять из-за тебя деньги, из-за твоей прихоти ограничивать себя десятью услугами.

– Пффф. – Панта потеет, Панта хватает воздух ртом. – Хоть бы в такой момент помолчала.

– Из-за тебя я теряю в заработке, а мне надо и о себе позаботиться. – Бразильянка отстраняется, Бразильянка моется, одевается, открывает иллюминатор, высовывается, вдыхает чистый воздух. – Все, что тебе так нравится, с годами уходит. А что потом? У всех сегодня по двадцать, в два раза больше, чем у меня.

– Черт подери, будто эта Рота уже не обходится нам дорого. – Полковник Лопес Лопес получает телеграмму, полковник Лопес Лопес читает ее, размахивает ею в воздухе. – Знаете, чего теперь хочет Пантоха, мой генерал? Хочет, чтобы изучили возможность, как оградить от риска оперативные группы. Они, видите ли, боятся фанатиков.

– Но ты получаешь двойной процент по сравнению с ними, это покрывает разницу, я тебя опробовал и оценил по высшей ставке. – Панталеон Пантоха выходит на палубу, Панталеон Пантоха видит Вируку и Сандру, накладывающих крем на лицо, Чупито, спящего в качалке. – Как я устал, даже перебои в сердце. Ты что, потеряла диаграмму, которую я тебе вычертил? Забыла, что, кроме всего прочего, я каждый месяц отдаю тебе пятнадцать процентов своего оклада?

– Это я все знаю, Панта. – Бразильянка опирается о борт, Бразильянка разглядывает деревья на берегу, мутную воду, пенный хвост за кормой, розовеющие облака. – Только оклад твой слова доброго не стоит. Не сердись, я правду говорю. И потом, из-за твоих заскоков все меня ненавидят. У меня даже подруг нет. Чучупе и та, стоит тебе отвернуться, обзывает меня привилегированной.

– Ты – великий позор всей моей жизни. – Сеньор Пантоха расхаживает по палубе, сеньор Пантоха спрашивает: «Засветло приедем в Икитос?» – слышит, как унтер-офицер Родригес отвечает: «Конечно». – Не ной, ты не права. Это мне надо жаловаться. По твоей вине я нарушил принцип, который уважал всегда, с тех пор как стал жить своим умом.

– Ну вот. Начал. – Бразильянка улыбается Лохмушке, которая слушает радио под навесом на корме, Бразильянка улыбается матросу, который убирает концы.

– Почему ты вместо рассуждений о принципах не хочешь откровенно признаться, что просто-напросто ревнуешь к тем десяти солдатикам из Лагунаса.

– Думаешь, их стало меньше? Ничего подобного, Тигр, они разрастаются, как лесной пожар. – Генерал Скавино переодевается в штатское, генерал Скавино снует в толпе, слышит запах лука и ладана, видит сыплющие искрами лампады, вдыхает тяжелый воздух подношений. – Ты не представляешь, что было в годовщину младенца-мученика. Я такой процессии никогда в Икитосе не видел. Все берега Моронакочи были усыпаны людьми, лагуна битком набита лодками, барками – яблоку негде упасть.

– Я никогда не пренебрегал своим долгом, будь я проклят. – Панталеон Пантоха говорит «привет» Печуге и Рите, которые на солнышке играют в карты, Панталеон Пантоха устраивается на спасательном круге, смотрит на заходящее солнце. – Я всегда был прямым, справедливым человеком. Пока тебя не было, даже этот разлагающий климат не мог разрушить моих принципов.

– Если ты оскорбляешь меня из-за несчастных десяти солдатиков, я готова терпеть. – Бразильянка смотрит на часы, Бразильянка строит гримаску, говорит: – Ну вот, завелся, опять за свое. Но если ты будешь разглагольствовать о своих принципах, катись к такой-то матери, а я пойду в каюту отдохну.

– Ты и эта работа меня погубили. – Панталеон Пантоха меняется в лице, Панталеон Пантоха не отвечает на приветствие матроса, беседующего с Пичусой, косится на реку, заводит глаза к темнеющему небу. – Если бы не вы, я не потерял бы своей жены, своей дочурки.

– Какой ты зануда, Панта. – Бразильянка берет его под руку, Бразильянка ведет его в каюту, дает ему бутерброды, наливает кока-колу, чистит апельсин, выбрасывает шкурки в реку, зажигает свет. – Теперь начнешь лить слезы по своей жене и дочурке? Всякий раз, как ты со мной, потом тебя мучит совесть, не знаю, кто бы это вынес. Ладно, не будь дураком.

– Мне их не хватает, я страшно по ним скучаю. – Панта ест, пьет, надевает пижаму, ложится, у Панты дрожит голос. – Без Почи и малышки Гладис дом опустел. Никак не могу привыкнуть.

– Ну ладно, ладно, глупенький, кончай кукситься. – Бразильянка остается в нижней юбке, Бразильянка ложится рядом с Пантой, гасит свет, обнимает его. – Просто ты ревнуешь к солдатикам. Иди сюда, ложись поудобней, давай почешу головку.

– Прошел слух, будто сам брат Франсиско предстанет перед нами собственной персоной. – Генерал Скавино разглядывает толпящихся вокруг креста апостолов в белом, генерал Скавино разглядывает коленопреклоненных верующих, с простертыми кверху руками, калек, слепцов, прокаженных, карликов, умирающих.

– Хорошо, что он не сделал этого. Поставил бы нас в затруднительное положение. Невозможно было арестовывать его на глазах у двадцати тысяч человек, готовых отдать за него жизнь. Где его теперь черт носит. Никаких следов этого сумасшедшего.

– Спи, бай-бай в своей постельке, я – Почита, ты – малышка. – Бразильянка напевает, Бразильянка покачивается, смотрит на луну, ползущую за стеклом иллюминатора и серебрящую край койки. – Моя детка, моя мышка. Я малышку покачаю, я малышку приласкаю. Баю-бай.

– Вот она, у вас на голове, вот, а-а-а, улетела. – Лейтенант Бакакорсо толкает дверь Зоологического музея и аквариума Амазонки, лейтенант Бакакорсо пропускает вперед капитана Пантоху. – Не укусила? Похоже на осу.

– Пониже, потише. – У Пантосика меняется настроение, Пантосик чувствует себя маленьким, отходит, смягчается, свертывается в клубочек. – Спинку, спинку, шейку, ушко. Вот здесь, здесь.

– Хоп, убил. – Лейтенант Бакакорсо машет руками, стоя перед рвом с морской коровой. – Нет, не оса, черная муха. Они вредные, люди говорят, переносят проказу.

– У меня, наверное, кислая кровь, меня насекомые никогда не кусают. – Капитан Пантоха идет мимо Сумасшедшего Дельфина, капитан Пантоха минует Пепельного Дельфина, Рыжего Дельфина, останавливается около Куруиского Муравья, читает: «Ночное насекомое, вредоносное, за одну ночь может разрушить целую ферму, способно совершать переходы в сотни километров, достигнув взрослого состояния, выбрасывает крылья и раздувается». – А вот мою мать, наоборот, ужасно жрут, – только она выйдет на улицу, сразу набрасываются.