Халлдор Лакснесс - Рыбаки уходят в море… Исландская новелла

— Милый, не сердись, я, наверное, задремала.

— Конечно, поспи. А вдруг кто-нибудь слышал меня? — разволновался он.

— Слышал тебя? Ночь на дворе, все давно крепко спят.

— А шпионы?!

— Шпионы? Здесь?!

— Конечно. Они подслушивают у окон и заходят в мастерскую, но не для того, чтобы услышать, о чем мы говорим, а чтобы посмеяться: ведь у меня нет такого хорошего инструмента, как у них.

— Ты все равно самый лучший кузнец.

— Жалость мне не нужна. — Он опять пришел в возбуждение.

— Я все же вызову врача, — озабоченно сказала она, — ты бредишь.

— Ну-ну, я больше не буду. — Бьодн мрачно замолчал, а к ней пришел покой, и продолжался он до самого утра.

В драках наступил большой перерыв. Бьодн вышел на работу, но из-за ноги был пока осторожен.

Некоторые теперь даже жалели его. Утверждали, что пострадал он несправедливо, намекали, что раньше он никогда никого не задевал первым, говорили, что не удивятся, если он задумает отомстить налетчикам. Он был героем, который не устоял перед превосходящей силой, но пал с честью, мучеником, пострадавшим за правое дело. Слышать все это было приятно, и, когда он вернулся домой к своей ласковой жене, злость его прошла. Он весело пересказал ей то, что о нем говорили.

— Вот видишь, милый, люди ведь, в сущности, добрые, драться с ними незачем.

— Драться нужно… в случае необходимости, иначе все сочтут меня слабаком.

Работа шла полным ходом, когда она вдруг заметила, что он отложил в сторону газету и принялся тревожно расхаживать по комнате. Тогда и она бросила шитье, встала из-за машинки. Чувство страха передалось и ей.

— Н-да… — сказала она. — Послушай, а не позвать ли нам кого-нибудь сегодня вечером на чашку кофе?

— Думаешь, меня нужно развлекать? — спросил он холодно.

Она побледнела, но весело сказала:

— Нет, просто сегодня я уже кончила шить и мне хочется поболтать с кем-нибудь и поразвлечься.

— Ведь я же знаю, ты надрываешься так только потому, что я сейчас не могу заработать нам на хлеб. Люди уже давно об этом сплетничают.

— Да кому это в голову придет? Я шью просто от нечего делать. Можно подумать, ты мало работаешь!

— Вот и скажи им.

— А что говорить, когда это и так известно? Вообще-то люди думают о тебе только хорошее. Помнишь, что говорили после нападения?

— Было, да быльем поросло, а сейчас они делают вид, будто я — пустое место.

— Люди добры, — сказала она в отчаянии, не в силах переубедить его.

— Их нужно колотить, это единственное, что они понимают, — злобно отрезал он, схватил шапку и кинулся к двери.

Она бросилась за ним, умоляя никуда не ходить.

— Ведь сейчас так темно, не оставляй меня сегодня вечером, Бьодн, мне будет так одиноко.

Уже на улице он заколебался.

— Я никуда не собираюсь, — нетерпеливо сказал он. — Разве нельзя выйти подышать свежим воздухом? Обязательно тебе надо гнаться за мной. Ступай домой.

Она вернулась в дом, но все же следила за ним из окна, хотя знала, что останавливать его бессмысленно.

…В доме по соседству веселились, звучала громкая музыка. Потом двери распахнулись, и какого-то буяна вышвырнули на улицу.

Бьодн ускорил шаг.

Я совершенствовал свою походку. Посадка головы меня не беспокоила. Начав здесь работать, я упорно следил и за тем и за другим. Мне сразу стало ясно, что американцы клюют на такие вещи.

Голова гордо откинута, подбородок выдвинут вперед. Глаза прищурены, нога ставится носком наружу, правый чуть больше, чем левый. Точная копия английского дипломата из Европейского совета. Слова цедятся медленно, и в любом конфликте сохраняется непреклонность.

Я знал, что сегодняшняя встреча имеет очень важное значение, и, чтобы добиться успеха, решил пустить в ход всю артиллерию. Большую роль играют также очки; чуть-чуть спустив их на нос, можно посматривать поверх них.

Я хожу вокруг стола заседаний — поступь тверда, руки за спиной. На американцев явно произведет сильное впечатление, если я во время совещания встану и пройдусь по комнате, задумчиво заложив руки за спину. Американец уважает талант — или то, что он за него принимает.

Военные всегда начеку, особенно когда имеют дело с дипломатами, у них в Америке бытует мнение, будто дипломаты — самые образованные и талантливые люди страны. Я уже обратил внимание, что они считаются с моими словами гораздо больше, чем мои соотечественники. Впрочем, с этих министерских чиновников и спрашивать нечего. Начальник отдела в Министерстве иностранных дел — для американцев это много значит, а если прибавить сюда умение держаться и говорить, то за столом заседаний они будут достаточно покладистыми.

Телефон прервал мои размышления. Я немного выждал. Главное — не забывать о походке и осанке.

— Да, начальник отдела слушает.

Разумеется, журналист. Вот назойливые, черти.

— Нет, у нас нет никаких сообщений насчет этого, и вряд ли они появятся раньше завтрашнего дня.

Дьявольское любопытство.

— Могу сказать одно: пусть они убьют там, на юге, хоть каждого второго, мы не выскажем свою точку зрения, пока не получим сведения из достоверных источников и не согласуем это с министром, которого сейчас, к сожалению, нет в стране… Нет, к сожалению, мне больше нечего сказать об этом инциденте. Всего хорошего.

Я улыбнулся про себя, поглаживая камень на столе, он величиной с кулак и прислан с юга нынче утром. Полицейский инспектор прислал его лично мне, зная, что я должен предъявить его полковнику Уайду, который ни за что не поверит плохим отзывам о своих подчиненных, если не получит вещественных доказательств.

Вчера вечером во время драки перед клубом младших офицеров этим камнем пробили голову полицейскому номер пять, он лежит без сознания, если вообще еще жив. Черт бы побрал эту вражду между нашими полицейскими и американскими солдатами. Вечно у них какие-то стычки, чуть что — сразу потасовка.

Секретарша вносит графин с водой и стаканы. Маленькая изящная пышечка. У моего предшественника был неплохой вкус, раз он сделал такой выбор. Вообще-то она обручена с племянником жены нашего министра. Ничего не скажешь, приятно работать в дипломатическом корпусе.

Она помнит, что высокий стакан следует поставить там, где буду сидеть я. Да, решительность — это главное. И эксцентричность тоже дает хорошие результаты. Англичане эксцентричны, не зря американцы втайне питают уважение к представителям английского высшего общества. Все надо учитывать.

— Не забудьте, пожалуйста, коробку с сигарами и французские сигареты для. меня лично.

Надо курить французские сигареты и пить виски «блэк лейбл», а вот к американскому ржаному виски даже прикасаться не стоит, надо отказаться с добродушной улыбкой и чуть-чуть вздрогнуть при этом. В глубине души американцы стыдятся пить ржаное виски. Не забыть про закуску, все должно быть по-европейски. Они всегда немного смущаются при виде человека, свободно владеющего ножом и вилкой, и даже пытаются подражать ему, но у них это получается неловко, тут следует сочувственно улыбнуться и чуть заметно кивнуть: мол, ничего страшного, если кто-то ведет себя за столом, как эскимос.