Пак Кённи - Земля

- Юная леди! - Бон Сун Не отложила свое занятие и ступила во двор, строго взглянула на Со Хи. - Негоже так поступать вам. Нельзя плеваться даже в животных. Если бы бабушка, госпожа Юн узнала обо всём, она бы отчитала за ваши манеры и вас, и меня.

- Я больше так не буду, - пообещала Со Хи. - Но я ненавижу эту Кви Нё.

Утомившаяся за день, Со Хи спала рядом с Бон Сун Не.

«У людей много недостатков и разные характеры. Что же такое в натуре Кви Нё, чтобы так относиться к окружающим... к ребенку?» - думала портниха. Со Хи пошевелилась и во сне потянулась к женщине, припала к её груди. Затем открыла глаза, медленно поднялась и села. Она увидела, что рядом не мать и разразилась плачем.

- Перестаньте, юная леди, вы всех разбудите, - женщина взяла девочку на руки. А та не унималась и, суча ногами, продолжала плакать пуще прежнего. В это время снаружи раздался окрик:

- Бон Сун Не!

- Да, госпожа! - испуганная портниха положила девочку на постель и открыла дверь. У порога стояла пожилая госпожа Юн. Свет, падавший с комнаты, освещал ее широкий лоб и глубоко посаженные глаза. Фигура ее на фоне густой темени, выглядела точно привидение.

- Госпожа... - пробормотала портниха и посторонилась. «Неужели плач девочки был слышен и в Большом доме? - подумала она. - Нет. Скорей всего, госпожа, страдая от бессонницы, бродила вблизи флигеля.»

- Прекрати сейчас же плакать! - велела внучке спокойным голосом госпожа Юн. Со Хи, хотя и боялась бабушку, но сейчас ее присутствие ничуть не страшило девочку. Она запричитала:

- Хочу к маме! К маме!..

Госпожа Юн вышла во двор и подошла к растущей у пруда иве, стала шарить. В темноте ее белый рукав блузки напоминал крыло журавля. Наконец, она обломала ветку, вернулась в комнату.

- Прекрати плакать!

Бон Сун Не со страхом наблюдали за хозяйкой.

- Не престанешь?!. - Старуха ударила прутом по ноге девочки, затем еще ударила, и еще.

- Пожалуйста, госпожа! Не надо! - умоляюще запричитала портниха.

На нежных икрах девочки появились красные полосы. Со Хи вскочила и стала кидаться предметами, что попадались под руку: мотками ниток, игрушками... Госпожа Юн опустила руки, тонкие губы на ее неподвижном лице скривились в судорожной улыбке.

- Упрямая девчонка! - пробормотала она, и, выйдя во двор, бросила прут, затем отправилась к себе, растворилась в темноте.

Бон Сун Не взяла девочку на руки, которая была почти без чувств. А прибежавшая Сам Воль побрызгала водой в лицо ей. Со Хи пришла в себя, но уже не заплакала, а только издала полный отчаяния крик:

- Позовите мою маму!

Чертова курица!» - выругалась Кан Чхон Дэк и топнула ногой. Птица, разгребавшая землю, бросилась наутек от греха подальше, вытянув свою пушистую шею, и, оказавшись в безопасном месте, недовольно закудахтала. Женщина уже не обращала на нее внимания и продолжала мести двор обтрепанной метлой. Затем горестно проворчала: «Проклятая жизнь!.. Извела, просто мочи нет... Податься бы куда подальше, хоть в монастырь...»

Смуглая и коренастая Кан Чхон Дэк была сердита, ей хотелось, чтобы кто-нибудь внимал сейчас ее словам. Но вряд ли слышал ворчание жены Ён И, работавший на заднем дворе. Он только что задал корма животным и теперь пытался избавиться от соломинки, попавшей ему за ворот рубашки. Голодные коровы в хлеву, почуяв запах еды, устремились к корытам, гремя колокольчиками, висевшими у них на шеях. «Тенг-тенг- тенг!..» - дружный звон колокольчиков летел над головами жующих сено животных.

В это раннее утро деревня выглядела спокойной. Словно куча нарядно одетых детей, сгрудились вместе дома с соломенными крышами, образовав форму ракушки: тихая, мирная деревня встречала неторопливую, долгую зиму.

А на отшибе, у самой реки, стояли убогая лачуга Юн Бо, и чуть поодаль - такая же неприглядная хижина Ким Пхён Сана, из года в год всё больше напоминающие грязное тряпье. Ким был любитель азартных игр.

Крыша дома Ён И сверкала в лучах солнца точно новая. Солома на ней была добротно уложена и перевязана веревкой, она выдержала бы любой ветер. К дому были пристроены сарай и хлев, теперь уже изрядно покосившиеся. А каменная ограда, должно быть, не ремонтировалась ни в прошлом, ни в позапрошлом годах, почти обвалилась: на ней свешивались рассыпавшийся соломенный козырек, спутанные ветви и высохшие листья тыквы-горлянки. Вероятно, из-за своей лени хозяин запустил свой дом. Его энтузиазма, стало быть, хватило лишь на укладку крыши, а дальше - дело застопорилось. А ведь недостающую солому он мог попросить у соседей, чтобы замесить её с глиной и залатать все проплешины в стенах дома. И не торчали бы сейчас отовсюду кукурузные кочерыжки и пучки сухой полыни. Похоже, Ён И махнул на всё рукой.

- Ён И, ты идешь на рынок?! - окликнул его кто-то, входящий в калитку. Это был Чиль Сон.

- Проходи! - отозвался Ён И, помешивая деревянной шумовкой в корыте.

- Всё трудишься, не покладая рук? - поинтересовалась у гостя Кан Чхон Дэк. - И ночами не спишь, наверное?

- И не говори... Теперь ночи тянутся длинные, как дни в середине лета. - Чиль Сон положил на землю стопку соломенных лаптей, перевязанных конопляной веревкой. И добавил, прищелкнув языком: Только будет ли толк от этих лаптей, черт возьми? Получу ли я за них хоть какие-то гроши?

- Можно и яму выкопать, глубиной в десять футов, и за это ничего не получить, - заметила женщина. - Всякая работа стоит усилий.

Чиль Сон молча достал закрепленную на поясе свою длинную курительную трубку.

- Подожди чуть-чуть, - кивнул приятелю Ён И. - Я мигом.

- Время близится к вечеру, - напомнил Чиль Сон. - Надо поторапливаться, пока народ на рынке не разошелся.

- И то верно, - ступая по шатающемуся полу веранды, Ён И открыл низкую дверь, сделанную из тонких стволов бамбука и склонился, прежде чем ступить внутрь дома. Там, на бревенчатых колоннах, удерживающих потолок и крышу, висели продолговатые куски материи, на которых виднелись почти выцветшие слова:«... Пусть родители наши живут тысячу лет... Пусть потомки наши процветают в бесчисленных поколениях... Пусть на земле воцарится мир... Да будет благополучие людям во все времена...» Эти реликвии приготовила мать Ён И, когда еще была жива, она, перед тем, как встретить в доме невестку, пошла с полосками материи к деревенскому учителю, чтобы тот написал на них символические строки. Это было более десяти лет назад.

Кан Чхон Дэк продолжала мести двор и громко сказала гостю:

- Ты такой работящий, да умелый... Твоя жена, наверное, очень счастливая?

- Ага, как собака в начале лета, - бросил Чиль Сон, и, привычно, со знанием дела, вынул из-за пазухи кремень и зажег трубку, у него на правой руке вместо среднего пальца торчал короткий обрубок, и - затянулся.