Дана Делон - Непрожитая жизнь

– Ах ты сука! – неожиданно выкрикивает Капюсин, которая до сих пор с растерянным видом стояла в шаге от меня.

Клер резко оборачивается и кричит в ответ:

– А ну повтори!

– Она сказала, что ты сука, – громко и отчетливо произношу я, – и она даже не подозревает, насколько она права. Ты – чертова сука!

Клер самодовольно усмехается, пригвоздив меня взглядом:

– Что, у малышки Леа прорезался голос? Как жаль, что придется оторвать твой маленький неумелый язычок.

Я не знаю, кто ударил первым. Я даже не знаю, как это произошло. Помню лишь, как лечу на стеклянный журнальный столик и очень сильно ударяюсь боком. Еще помню звуки: крики, писк, звук пощечин. Не знаю, как именно я оказываюсь верхом на Клер, но это и не важно. С нескрываемой дикой ненавистью и злобой я наношу ей удар за ударом. Она тянется к моим волосам, стаскивает резинку и вцепляется в них, но мне плевать на боль. Я просто бью ее, как могу. По лицу, по голове, по груди, по рукам. По всему без разбора.

– Уберите ее от меня! – орет она.

– Никому не дергаться! – как гром среди ночи гремит голос Рафаэля. И никто не смеет меня оттащить.

– Слезь с меня, тварь! – вопит Клер.

Но я не слезаю. Я упиваюсь своей силой, своей властью. Наслаждаюсь каждым нанесенным ударом.

– Хватит, Леа, – снова раздается голос Рафаэля, и он поднимает меня, обхватив за талию.

Он ставит меня на ноги, и я гляжу вниз на Клер, лишь в этот миг осознав, что же я натворила. Все ее лицо в крови, в крови и мои руки. На секунду мне становится стыдно от одной мысли о том, что я натворила, но темная сторона восходит на престол моей души и объявляет себя королевой. Кровожадная и безжалостная, она провозглашает себя Справедливой, и чувство вины испаряется. «Так ей и надо», – думаю я, и мои руки больше не трясутся. Я высоко поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Филиппом. Тот лукаво улыбается, не показывая своих истинных чувств и намерений, но в глубине души мы оба понимаем: малышка Леа канула в лету. Теперь перед ним стоит монстр, в создании которого он принял непосредственное участие. Рафаэль хватает меня за рукав толстовки. Квантан бешено смотрит на Филиппа, кажется, еще чуть-чуть, и он сам ринется в драку.

– Пошли отсюда, – говорит Раф.

И мы все направляемся к выходу. Я не смотрю в пол, Мика, не сливаюсь со стенами, не прячусь, не съеживаюсь. Я иду рядом с твоим братом с прямой спиной, он все еще держит длинный рукав моей толстовки, а я открыто смотрю вперед. Я осознала, Мика: я могу раздолбать любую челюсть, которая попробует укусить меня. Я могу. И я сделаю это при необходимости.

– Твою мать, какого черта! – орет Квантан на улице. – Ты больной ублюдок!

– Это было необходимо, – спокойно отвечает Рафаэль.

– Нет, ты больной на голову, и это было необходимо тебе. Ей же нужно было просто оттуда уйти!

– Уйти? Под насмешливыми взглядами? Под глупые выкрики? Квантан, когда ты выходил из квартиры, неужели ты ничего не заметил? Ты не заметил, как они все замолчали?

Квантан серьезно смотрит на него.

– Не все решают проблемы, как ты, Раф, – шепчет он, – она девочка, ты видел ее, когда… – он не договаривает, садится прямо на бордюр и трет виски.

– Я видел, – кивает Рафаэль, – и так было нужно. Гнев нельзя держать в себе, Квен.

– Но его нельзя так выпускать! Она избила ее, как… – он вновь запинается, хватаясь голову.

– Старина Квен, я был готов сам избить ее. Так что давайте скажем спасибо Леа, иначе бы ваш дорогой кузен превратился в психа, бросающегося с кулаками на женщин. Позор Делионам! – нервно шутит Пьер.

– Ты можешь не вставлять свои тупые реплики в серьезные разговоры? – раздраженно выкрикивает Квантан.

Рафаэль садится рядом с ним.

– В твоей жизни не было такого момента, Квантан. Ты просто не понимаешь.

– Я не понимаю, как ты в одну секунду превратил девушку в разъяренную фурию.

– Я ни в кого ее не превращал, – пожимает плечами Рафаэль, – она сама выпустила то, что было внутри.

– Ты, – Квантан тычет в него пальцем, – ты и еще раз ты подтолкнул ее к этому.

Рафаэль громко вздыхает:

– Я всегда во всем виноват, да? У людей нет выбора. Они не сами решают, что им делать.

– Не играй со мной в самого умного.

– Тогда включи мозги и не беси меня, – теряя терпение, говорит Раф.

– А мне кажется, она правильно сделала, – вмешивается в разговор Капюсин. – Выглядело это все, конечно, страшно, но, Квантан, ты не можешь утверждать, что эта девица получила не по заслугам.

– Я этого и не говорю! Я лишь говорю, что Леа не должна была опускаться до драки.

– Быть выше и лучше! – продекламировал Пьер. – Старина Квен, ты правда веришь в этот бред?

– Заткнись! – рычит Квантан. – Все заткнитесь!

В воздухе повисает тишина.

– Леа, ты как? – наконец поворачивается ко мне Капюсин. Все это время я стояла и слушала их разговор, пытаясь понять, что именно сейчас произошло, и откуда во мне взялось столько кипящего адреналина.

– Я свободна, – шепотом отвечаю я, высоко поднимая голову. И я кричу, Мика. Я кричу прямо в небо, в то самое черное небо, которое так сильно напоминает мне глаза Рафаэля, в то самое небо, на котором не видно звезд. – СВОБОДА! – ору я во все горло, так громко, как только могу.

Пьер начинает смеяться. Рафаэль смотрит на меня своим загадочным взглядом и кричит вместе со мной. Наши голоса сливаются в один:

– СВОБОДА!

– Юхуу, – подыгрывает Пьер и тоже орет: – СВОБОДА!

Капюсин пребывает в прострации. Квантан трет глаза, признавая свое поражение, а мы втроем упиваемся звуком наших криков. И нам так хорошо в этот момент, Мика. Так хорошо.

– Может, уже заткнетесь?! – слышится недовольный возглас из какого-то окна. И мы втроем громко хохочем.

– Мне нужно выпить, – со стоном трет виски Квен.

Услышав его слова, Капюсин приходит в себя.

– Да, да, да! Нам всем нужно выпить! – утвердительно кивнув, говорит она. – Пьер, ты и твоя кредитная карточка идут со мной в «Монопри»  [9]  Сеть магазинов. , я видела один около метро. Квантан, у тебя есть права?

Он кивает, вставая с места.

– Пьер, отдай ему ключи. Квен, забери машину и подъезжай к станции метро, она вон там. Леа, тебе нужно умыться. Рафаэль, – она поворачивается к нему, и все трое парней, не выдержав, начинают громко ржать.

– Я сам разберусь, – подмигивает Рафаэль и, поймав меня в очередной раз за рукав толстовки, тащит в сторону ближайшего кафе.

– Через десять минут будьте все у метро! – кричит нам вслед Капюсин.

На террасе кафе на плетеных стульях сидят люди. Шумные и веселые, они наслаждаются неожиданно теплым вечером. Так всегда: стоит зиме уйти, на улицах начинает бурлить жизнь. Переполненные кафе, веселый смех и бокал вина в руках практически каждого. Париж – это праздник, как говорил Хемингуэй. И в это начинаешь верить с приходом весны.