Дина Адомайтес - Будь ты проклят

Когда я зашла домой, мама сидела на кухне за столом и ела суп, хотя время было совсем неподходящим для ужина.

— Привет! Как у тебя дела? — увидев меня, она тут же сделала телевизор потише и взглянула на меня, ожидая новостей.

— Даже не знаю, с чего начать, — горько усмехнулась я и, пройдя на кухню, присела на стул.

— Мы с тобой двое суток не виделись. Вчера ты очень поздно, видимо, пришла, мы уже спали, — внутри меня все похолодело при одном лишь воспоминании о вчерашней жуткой ночи. Нет, все-таки я не буду рассказывать маме про то, что я собиралась сделать, ни к чему ей это знать и расстраиваться, она и так столько наплакалась из-за меня за последние дни.

— Да, поздно пришла, — шумно вздохнула я, собираясь с мыслями. — В общем, со Стасом все кончено, я сегодня подала на развод.

Мамины брови вмиг подпрыгнули вверх, а глаза удивленно раскрылись.

— Так вы же вроде помирились? — изумленно уставилась она на меня.

— Сначала помирились. Но вчера я поговорила с Аней по телефону, и она рассказала мне, что когда они с группой в ресторанах выступали, Стас туда приходил с друзьями и нескромно себя вел. А еще она рассказала, что он к ней один раз приставал и лапал ее.

— Да ты что?! — ахнула мама, открыв рот. — Вот же сволочь какая! А ведь так сразу и не скажешь!

— Через месяц надо будет поехать в суд. Думаю, проблем не будет, нас разведут, и можно будет забыть эту историю как кошмарный сон, — сказала я и не почувствовала абсолютно ничего: ни боли, ни обиды, ни горечи, ни радости, ни удовольствия. Просто сплошная пустота в душе и за ее пределами.

Мама, погруженная в свои мысли, молча крутила двумя руками фарфоровую кружку, от чего стоял неприятный шум, но я не придавала ему значения и сидела, уставившись в одну точку. Я не понимала своего состояния: еще секунду назад, выложив перед мамой всю правду, я ничего не ощутила, но уже сейчас мне вдруг захотелось навзрыд разрыдаться на ее плече. Я попыталась сдержать слезы и для этого часто заморгала глазами, но это движение все равно не помогло мне, и две слезинки предательски капнули на стол, выдав меня перед мамой.

— Не плачь, Полин! — дотронулась она до моего плеча теплой рукой. — Пройдет время, полегчает обязательно! — заверила она, хотя и понимала, что нет никаких гарантий, что все будет именно так, как она говорит.

Я просидела на кухне еще пару минут, роняя бесшумные слезы, а потом резко сорвалась с места и, забежав в свою комнату, со всего размаха бросилась на кровать, обливая подушку горячими слезами. Может быть, мама права, и только время способно окончательно залатать мои пока еще свежие раны, и нет смысла обманываться, что мне стало легче. Мне не стало легче и не станет, вероятно, еще очень долго, но я не могу поторопить время, я могу лишь только терпеть, стиснув зубы, ожидая, пока боль наконец-то утихнет…

Поздним вечером мне написала Аня, спросив о моем состоянии. Я ответила ей, что сегодня подала на развод, и со Стасом все покончено раз и навсегда. А потом вдогонку отправила следующее сообщение, в котором поблагодарила ее за то, что она рассказала мне правду о нем, и тем самым избавила меня от большой ошибки, которую я собиралась допустить, вновь доверившись предателю. Аня писала мне, что я должна перестать торчать в четырех стенах наедине с дурными мыслями, но я ответила ей, что пока не готова ко встрече со всеми, поэтому предпочту посидеть дома одна. Тем более что сидеть оставалось совсем недолго: всего лишь один завтрашний день, и то только до вечера, когда я должна была встретиться с Петей. А уже в пятницу нужно будет ехать вести свадьбу, к которой я совершенно не готова. Видимо, весь завтрашний день мне придется убить на репетицию пятничного вечера. У меня вдруг возникло странное желание перекрутить время наперед, но я сама не знала, на какую именно дату. Раньше у меня всегда были на будущее намечены планы, исполнение которых я ждала с безумным нетерпением, мечтая о том моменте, когда все воплотится в жизнь. Из последнего эта была, конечно же, моя свадьба. Следующим шагом за ней должен был последовать переезд к Стасу, а потом ремонт в его квартире, который мы собирались сделать вместе. Мысль о несбывшихся мечтах словно ударила меня под дых, заставив вновь разрыдаться. Как жить, когда нет никаких желаний, никаких целей, когда абсолютно ничего не хочется? Абсолютно ничего! Ради чего жить? Ради какой-то непонятной конфеты, о которой говорил Петя, давясь пока что противной манной кашей с комочками? Но как заставить себя поверить в то, что в этом есть хоть какой-то смысл? Откуда взять в себе эту веру? Но я же сама еще только сегодня говорила о том, что моя проблема — это ничто по сравнению с тем, что пережил Петя в раннем детстве, потеряв обоих родителей, и что таких Стасов у меня будет еще сотни. Почему же я опять сейчас сижу и обливаюсь слезами из-за этого гаденыша? У меня же все прекрасно: мои родители живы и всегда готовы оказать мне моральную поддержку по первому зову, у меня есть шикарная, веселая и хорошо оплачиваемая работа, а Петя вынужден работать кассиром в продуктовом супермаркете. Хотя с чего я взяла, что он вынужден там работать? Он же может спокойно пойти работать в другое место, его никто насильно там не держит. И пускай мое горе даже рядом не стояло с его горем, но ведь выводы о масштабности трагедии можно сделать, только исходя из реакции человека, оказавшегося во власти печальных обстоятельств. И если мне сейчас очень плохо, почему я должна утешать себя мыслью, что кому-то еще хуже, чем мне? Кто это сказал, что им хуже? Может быть, мне хуже в миллионы раз? Да, пускай моя проблема — это просто чушь по сравнению с проблемами других людей. Но я реагирую на нее именно так, и мне действительно плохо не для показухи, не с целью, чтобы меня пожалели, а потому что так и есть на самом деле. Может быть, я просто слишком слабая, пускай будет так, но я именно такая и не могу ничего с собой поделать, чтобы стать другой! Поэтому мысли о трагичной судьбе Пети больше не приносят мне должного облегчения.

Снова поужинав в одиночестве, я попыталась прочитать сценарий и запомнить наизусть реплики из него, но мои мысли были очень далеко и не давали мне сосредоточиться на важном занятии. Просидев остаток дня перед телевизором, обнимая свои голые колени, я ждала момента, когда желание сна наконец удосужится посетить мое тело, и я с отключенным разумом смогу хоть чуть-чуть отдохнуть от тяжелых мыслей. Однако моим планам не суждено было сбыться: Стас сумел проникнуть в мой сон, даже там не оставив меня в покое.

Утро четверга, несмотря на свое разбитое состояние, я встретила с решительным настроем взять себя сегодня в руки. Впервые за долгое время я плотно позавтракала и, не теряя времени, начала репетировать сценарий завтрашней свадьбы, стараясь не вдумываться в слова и не поддаваться плохим мыслям. На удивление, у меня получилось собраться с силами и подготовиться к завтрашнему мероприятию, и я даже ни разу не сорвалась на плач. День пролетел как одно мгновение, и мне уже нужно было собираться на встречу с Петей, поэтому я решила перед прогулкой сытно поесть, чтобы вечером не захотелось кушать. Обычно во время летней жары у меня совершенно не было аппетита, одна лишь только бесконечная жажда, заставляющая меня пить воду литрами. Но за последние дни все кардинально изменилось, и я периодически набрасывалась на еду, как вечно голодное бездомное животное. Видимо, обжорство стало последствием сильнейшего стресса.