Дмитрий Зорин - Сказка и быль

Работа штаба «КП» при ГК ВЛКСМ часто пересекалась с работой штаба КАО и его оперативного отряда, для проведения различных мероприятий использовались все возможности, и если требовалось, усилия этих структур объединялись. Поэтому Г. Вощин в своей книге «Десанты «КП» уделяет внимание и работе городского комсомольского оперативного отряда, в котором я имел честь состоять. Например, в рассказе, который называется «Художник», он характеризует одного из членов нашего отряда, моего друга, о котором я уже много писал — Диму Верюжского.

«Его зовут Дима. Дима Верюжский. Вообще-то у него другое имя — Владимир. Но ребята привыкли звать Володю по-своему, да и удобнее так, особенно во время ночных рейдов. Высокий, мускулистый парень Дима. Голова гордо откинута назад, под черными густыми бровями черные нетерпеливые глаза.

Сейчас сотни красноярцев, которым Верюжский помог вернуть потерянные вещи и деньги, знают его, благодарны ему. А впервые он столкнулся с карманниками, когда ещё учился в школе. Послала его мать на базар картошки купить. Дима пошёл с приятелем, десятку в карман брюк сунул. Возле картофельных рядов толкался какой-то парень: и брать ничего не берет, и даже не приценивается, только глазами зырк-зырк по чужим бокам. Знакомый милиционер предупредил: «Это карманник. Хорошо бы задержать его». Задержать значит поймать с поличным на месте преступления.

«Я пойду картошку покупать, а ты смотри за моим карманом, — предложил Дима своему приятелю, — полезет — сразу сигналь, задержим»

Тот смотрел, глаз не сводил с темной щелки-разреза на боку брюк. Дима выбрал картошку, высыпал ею в сетку, сунул руку в карман — десятки нет. Потом они с дружком раза два обошли вокруг подозрительного парня — губастого, с непричёсанными вихрами, поудивлялись: вот «работает»! Попался губастый некоторое время спустя. Верюжский уже был в оперативном отряде. Он сам видел, как парень залез в сумку к зазевавшейся тётке. Подошёл, раскрыл удостоверение… «Пройдём в штаб». Губастый злобно вскинул глаза, дёрнул руку, собираясь бежать. Но Верюжский только качнулся от рывка. Возились они всего пять-шесть секунд, а тётка с сумкой, занятая своими делами, исчезла в толпе. Вор вдруг успокоился, разжал ладонь, и смятая трёхрублёвка упала на землю.

В штабе он держался уверенно, даже нагло. Верюжский, положив перед собой лист бумаги для протокола, стал задавать стандартные вопросы.

«Ваша фамилия? Место работы?..» Задержанный молчал, с недоброй усмешкой разглядывая парня. В комнату входили люди, кого-то приводили, с кем-то беседовали. Ему казалось, что сейчас нет ничего важнее в жизни, чем уличить, заставить признаться негодяя. Через полчаса «разговора» Верюжский чувствовал себя измотанным. Карманнику, видимо, тоже надоело волынить, и он сказал: «Ладно, давай бумагу — сам объяснение напишу…». Потом потребовал: «Пусть все из комнаты выйдут…». Димка, обрадованный, что добился своего, кивнул друзьям: уступите, мол, ребята. Говорить он не мог от волнения. Ребята вышли из комнаты, губастый легонько похлопал по плечу своего попечителя: «Ты тоже иди, а то я стесняюсь».

Димка вышел, прикрыл осторожно дверь и перевёл дух. Представил, как порадуются его первой победе все в отряде; пострадавшую ведь так и не нашли, но вор сам сознался. Минуты через три губастый крикнул через дверь: «Готово!». На столе перед ним лежал прикрытый ладонью листок бумаги. Он медленно отвёл руку и сунул его прямо в лицо Верюжскому, презрительно процедив: «На, желторотый…». Во весь лист был нарисован цыплёнок, только что вылупившийся из яйца, с бессмысленно открытым клювом и бестолково вытаращенными глазами, впервые увидевшими мир. Димка густо покраснел… Губастый „художник“ второй раз ушёл от наказания» .

Я не буду больше злоупотреблять вниманием читателя, мне кажется, что этот воришка пожалел о конфузе, в который он ввёл молодого комсомольца, позже, в период лагерных отсидок, куда он не раз попадал благодаря его стараниям. Этот изображённый им в виде желторотого птенца паренёк, которому дали кличку «пятнышко», стал впоследствии грозой красноярских карманников. У Димы на щеке была большая, размером с пуговицу от рубашки родинка, которая и стала причиной этого прозвища.

Другой рассказ о рейде, участником которого я был, называется «Чистые звезды».

«Ему недавно исполнилось восемнадцать. Он стоял на углу улицы Кирова, возле универмага и ждал. Невысокий, стройный, с глазами, по-юношески безмятежными, в узких брюках. Прохожие, натыкаясь на него, шуршали недовольными голосами: «Пижон. Стиляга…». Он не замечал прохожих. Он стоял и ждал. И разглядывал звезды. Их было много в ясном небе, но не было двух одинаковых. Каждая светила и мерцала по-своему. И все они были чистыми, как брызги расплавленного серебра. «Вот если бы такими чистыми были люди», — подумал он…

«Время пришло, — услышал он чей-то голос — Димка Верюжский сразу же ответил: — Наше время». Это был пароль.

«Все в порядке, Толик?» — спросил Верюжский, протягивая руку. «Все в порядке, — сказал он. — Идёте».

Четверо остановились на улице Маркса. Ещё четверо прошли до улицы Урицкого и стали за углом. Только двое остались на прежнем месте — парень и девушка.

Они медленно ходили от угла до угла, поглядывая на часы и на проходную мясокомбината. 11 11 Небольшая неточность — это была колбасная фабрика, а не мясокомбинат. Прим. авт. Скоро должны были меняться смены. Люди пойдут домой, рабочие, честные в основном люди. Но среди них есть и такие, что не уходят из цеха с пустыми руками. Каждый месяц на комбинате пропадают десятки килограммов мяса, колбасы, сала. Они не могут «испариться», значит, их кто-то уносит.

Кто? Дирекция и охрана разводят руками: «Прямо с ног сбились, разыскиваем…» Кто совершает кражи — это решил выяснить оперативный отряд прожектористов Димы Верюжского. 12 12 Здесь автор статьи допускает неточность, называя отряд и Верюжского прожектористами. На самом деле так называли членов другого КАО при ГК ВЛКСМ, с которым мы взаимодействовали. Хотя представление нас как прожектористов ласкает слух, но, как говорится, «истина дороже». Прим. авт.

Открылась дверь зелёной проходной, и вместе с полосой света на тротуар вышел человек. Парочка, не торопясь, проводила его до угла, кивнула своим: «оттуда», и снова вернулась к проходной.

Толя был предельно вежлив. Он извинился, показал удостоверение, попросил подтвердить, что человек не вынес за проходную ничего чужого. Человек молчал. Толя ещё раз извинился, и все же попросил ответить. Но человек молчал. Молчал потому, что в его сапогах было два килограмма фарша. Потом в штабе человек плакал и просил отпустить его, — уверял что, первый раз, что он больше не будет…» В этом рейде нами было задержано несколько работников фабрики, пытавшихся украсть различные продукты. При задержании и потом в штабе вели они себя по-разному: кто юлил, кто пускал слезу, пытаясь сыграть на чувстве жалости, кто наглел и даже пытался угрожать. По результатам рейда была оформлена витрина, где в сатирической форме, карикатурно, с фотографиями лиц были представлены «несуны». Витрину разместили у проходной фабрики, дабы каждый ею работник знал своих «героев» в лицо.