Катя Саргаева - Глупые люди

И Лена перестала винить. Сейчас работы было завались, и они безвылазно торчали в Северной Африке, потом на Ближнем Востоке. Домой Лена приезжала на неделю-другую, не больше. Каждый раз она замечала как Вероника подросла. И также замечала, как дочь отдаляется от нее. Однажды Лена вернулась домой когда Геры не было, была Ольга Сергеевна, и Вероника расплакалась, когда Лена взяла ее на руки. Она была для нее чужой тетей. У Лены были смешанные чувства, и горечь и злость, и вина, но больше всего была обида, обида на дочь за то, что она ее не любит и боится, не чувствует родства.

— Мама, что с ней не так? Ведь это я ее родила! — говорила Лена сквозь слезы, — почему она меня боится?

— Потому что ты для нее чужая, — отрезала Ольга Сергеевна, — дома надо быть со своей семьей, а не шляться неизвестно где. Так ты и для Геры скоро станешь чужой.

Лена рыдала в три ручья и уже ничего не говорила. Они просто не понимают, а она устала что-то доказывать. Спустя какое-то время Ольге Сергеевне стало стыдно за свои слова, нет, не стыдно, ведь она была права, но ей стало жаль свою дочь. В конце концов, какая разница кто прав, если эта правота не приносит тебе удовлетворения. Она пошла на кухню и сварила кофе, Лена его очень любила, и никто не умел так варить кофе, как ее мать.

— Она вырастет, и может все наладится, — говорила хозяйка, протягивая Лене чашку.

— Нет. Вы все настроите ее против меня.

— Я никогда так не поступлю.

— Ну может ты одна и не поступишь. А Гера точно будет ей в уши ссать.

Лена молча выпила кофе, и поставила чашку на подоконник в кухне.

— Это ты виновата, — сказала она матери с укором, — ты сказала, что Гера может оставаться с ребенком, а я могу продолжить свою работу. Только о том, что я стану чужой для собственной дочери ты не говорила!

Лена взяла сумку, которую еще не успела разобрать, и вышла из квартиры.

— Два месяца она не появлялась Мася. И снова я не могла спать, как тогда, когда мы только узнали от соседей чем она занимается. Я чувствовала, что в ней что-то надломилось, и знала, что это не просто очередной ее бунт. Что-то внутри нее умерло. Наверное это внутри нее умерла мать. Я так боялась, что она натворит делов, нельзя с горячей головой такую опасную работу иметь как она. Ту чашку из-под кофе я так и оставила стоять на подоконнике немытую, мне казалось, что если я помою ее или уберу, то Лена больше никогда не вернется. И чашка стояла два месяца на том месте, где она ее оставила. Гера подшучивал надо мной, говорил что я уже немного того.

Теперь я понимаю, почему ты не моешь чашку, из которой пьет Лена, когда она приходит в гости. Это тоже случается раз в два месяца, а то и реже.

У Вероники близился день рождения, ей должно было исполниться четыре года. Она была веселой и шебутной девчушкой, умной, но очень уж разбалованной. Гера ни в чем не отказывал дочери, Ольга Сергеевна тоже баловала внучку как могла, ведь матери у нее как бы и не было. Частое отсутствие Лены дома было основной причиной поведения окружающих, Вероника для всех была чуть ли не сиротой. Но это было далеко не так. Вероника была еще маленькой, но уже смекалистой и хитрой.

И вот на детской площадке однажды появился мальчик со щенком, которого ему недавно подарили родители. Гордости и счастью малька не было предела, и все вокруг хотели потрогать его щенка, поиграть с ним. Но мальчик щенка почти никому не давал, видимо так он чувствовал себя королем детской площадки, и выменивал игрушки на разрешение погладить собаку. С Вероникой этот мальчик не дружил никак, и у нее не было даже шанса прикоснуться к щенку. Именно поэтому новой идеей фикс для Вероники стал собственный щенок. Она приставала к отцу с мольбами, и Гера даже некоторое время держал оборону. Ну куда ему еще и собаку? Он и так один и с дочерью, и по хозяйству, Ольгу Сергеевну неудобно напрягать, и он давно отказался от ее помощи. А собака это не игрушка, это живое существо, с ней как с ребенком, надо растить, воспитывать, кормить, лечить. А еще гулять, и в дождь, и в снег, и каждый божий день в пять утра вставать. А еще никуда нельзя будет уехать, и будет он привязан к дому. Пока щенок будет маленький он погрызет дома все, до чего дотянутся зубы, обгадит ковры, и в доме всегда будет пахнуть псиной. Гера очень любил животных, и особенно собак, но он понимал, что это очень большая ответственность, и не готов был брать ее на себя. Но и Вероника так просто не сдавалась. Ей достался характер матери, и из мягкотелого Геры она вила веревки. Вероника приставала и к моей хозяйке, зная, что и ее можно пронять мольбами и слезами. Лене же она об этом и словом не обмолвилась. В один прекрасный момент Гера с Ольгой Сергеевной все же дали слабину и решили согласиться. Щенка было решено подарить Веронике на день рождения, и Ольга Сергеевна поехала его покупать.

Я помню, как впервые увидел ее. Глупая женщина, она думает, что это она меня выбрала, но это совершенно не так. Это я выбрал ее, будто знал, что именно с ней я проживу свою жизнь.

Нас было двое, я и мой брат. Мы были похожи как две капли воды, два совершенно одинаковых щенка. Нам было по полтора месяца, и в тот день нас продавали на выставке. Мамы с нами не было, и мы жались друг к другу сидя в пластиковом ящике, так нам было не очень страшно, ведь вокруг было столько людей. Все они ходили мимо нас, кто-то хватал одного из нас своими ручищами и трепал за уши. Почему-то люди считают, что щенкам должно это нравиться, но они не думают о том, что если поместить их детей в такие же условия, то будет такой крик и вой от малышей, что оглохнуть можно. Почему никто не думает о том, что щенки это такие же дети, просто не человеческие дети, а собачьи?

На выставке мы были уже третий день, никто не хотел нас покупать, все говорили что дорого. На что наш хозяин-продавец говорил, что мы большие и сильные, сыновья чемпионки, и показывал людям фотографии нашей мамы в медалях. Я уже немного привык к этой обстановке толпы и базара, и даже начал понемногу различать запахи. С самого момента своего рождения я чувствовал всего несколько запахов, это запах мамы, молока, брата, хозяина и хозяйки, и еще запах их квартиры. Все это было привычным для меня. Но позавчера утром нас с братом посадили в переноску и вынесли на улицу, посадили в машину и куда-то везли, а потом мы очутились здесь. Как только нас вынули из переноски, я сразу же одурел от всех этих запахов. Здесь было нереально большое количество других собак и их хозяев, и все они пахли по-разному. И еще все те люди, которые хватали и трогали нас, все они тоже пахли по-разному. Это был какой-то парфюмерный ад.

И вот сижу я на третий день в своей пластиковой коробке, уже не такой пришибленный всеми этими ароматами и толпой. Вижу, подходит очередная женщина, она так по-доброму улыбается продавцу, а тот пытается ей расписать в красках все медали нашей мамы. Женщину, как и всех прочих, смущает цена, но она останавливается возле коробки просто посмотреть на нас. В тот момент я почуял ее запах, от нее пахло ванилином. Тогда я еще не знал что это такое, но запах этот приманил меня, и я поковылял к краю коробки. На моем пути стоял брат, я отпихнул его и продолжил пробираться к этому чудесному аромату.