Татьяна Лебедева - Бандеровка

— На, мала, погрейся! А то совсем замерзла! Бери говорю! — другой мужчина лет тридцати пяти протянул ей огромные кожаные перчатки.

— Спасибо! Откуда вы?

— Из Одессы.

— Когда приехали?

— В воскресенье утром. Я не один. Действовали в режиме самоорганизации, объединялись через социальные сети. Нас человек сорок.

Проходивший мимо пожилой человек остановился, некоторое время смотрел на Богдану и слушал, потом приложил руку к груди и сказал:

— Спасибо за то, что вы делаете! — и пошел дальше.

Богдана почувствовала, что еще чуть-чуть, — и она расплачется. Незнакомая ей до этого гордость за свою маленькую нищую страну, за свой свободолюбивый народ, готовый голодать и мерзнуть ради справедливости, волною поднялась из груди и остановилась комом в горле. Она видела в спокойных улыбках людей твердую волю и готовность стоять до конца. И если бы кто-то сейчас сказал ей, что они приехали сюда ради денег, что этот блеск в глазах проплачен, — она бы развернулась и плюнула этому человеку в лицо. Плюнула бы очень смачно, от всей души. Чтобы он почувствовал эту горечь, которую люди молча копили в себе годами.

Богдана сняла сюжет, замерзшая, скрючилась — и убежала. А они остались стоять там. Сутками, неделями, месяцами, с ровными спинами.

Вечером после работы Богдану встретил Саша. Пока они ужинали, она, не умолкая ни на минуту, рассказывала ему о сегодняшнем дне. Он внимательно слушал, а когда стало уже совсем поздно, проводил ее домой до подъезда. Она поднялась, подождала, пока он уйдет, переоделась и поехала ночевать на Майдан. Саша бы ей не разрешил, но он знал, что она именно так и сделает.

— Как ты думаешь: жениться в такое время нормально?

— Любовь — самое сильное средство против войны. Только любовь побеждает агрессию.

— Хм, — задумалась Богдана. — ты имеешь в виду агрессию «Беркута»?

— Не только, — агрессию с обеих сторон. Митинг давно перестал быть мирным.

— Но ведь это война за правое дело!

— Кровопролитие ведет только к еще большему кровопролитию. А в результате получается пепелище и озлобленные выжившие, которые будут продолжать по привычке кровью удерживать свои позиции.

— Не бывает революций без крови. К сожалению, это их неизбежный довесок.

— Ну почему же. Были ведь Ганди и Мартин Лютер Кинг. И они победили.

В конце декабря Саша и Богдана подали заявление в ЗАГС.

Украина бурлила акциями протеста. Очаги разрастались по всей стране, и вот уже во многих украинских городах выросли свои майданы. Создавались все новые объединения и группировки, воюющие между собой: «титушки»; автомайдановцы, устраивающие пикеты под особняками политиков; антимайдановцы, которые проводили концерты в поддержку существующей власти; самооборона Майдана. От количества новостей голова шла кругом. Об Украине говорил весь мир, голливудские звезды записывали обращения в поддержку украинцев. Их смотрели в Интернете со слезами на глазах. Адвокаты впервые в истории страны организовали собственную акцию протеста, заявив, что в Украине нет независимого суда, и они лишены возможности в полной мере выполнять свои обязанности. Студенты объявляли голодовки. Прокатилась волна арестов и избиений журналистов. По ночам кто-то проходился с битой по машинам активистов, припаркованным у подъездов. Страна жила с комом в горле, постоянно готовая разрыдаться: то от обиды, то от гордости за своих.

Утром Саша увидел в подъезде объявление с номерами самообороны Майдана. По ним следовало звонить в случае хулиганского нападения «титушек». Он вздохнул, но на всякий случай переписал. Уже больше месяца он наблюдал за происходящим как бы со стороны, выслушивал все доводы за и против, читал новости на разных сайтах. И теперь он начал понимать, что украинцы, действительно, особенные. Они нравились ему тем, что были очень мало привязаны к материальному, — и поэтому в них не было страха, они ничего не боялись. Они не сидели по норам в ожидании окончания суматохи, не перепрятывали свое богатство. Они жили еще более страстно, и смех их звучал еще громче. Саша был восхищен мужеством украинцев, взбудоражен их силой воли, стремлением стоять за свои идеалы до конца. Они говорили: мы люди, у нас есть права! И за свои права и свободы они готовы были умирать. Целью митинга давно уже не было вступление Украины в Евросоюз, теперь народ стоял за свою свободу, за право слова, за честную власть. Несколько раз Саша передавал через знакомых продукты на Майдан. Он хотел помочь людям, но не стремился поддерживать тот или другой лагерь в политических разборках чужой страны. Он был гражданином другого государства и понимал, что не имеет морального права быть участником политических действий.

После того, как здание Администрации города захватили митингующие, Саша решил съездить туда. Он хотел посмотреть своими глазами, действительно ли там нет погромов, правда ли, что люди греются и ночуют в коридорах, не заходя в кабинеты, как утверждали журналисты. У входа его встретили мужчины в военной форме, на некоторых были маски — самооборона, понял Саша. Он поднялся по ступенькам и вошел в широкие двери. В просторном зале народу было много, под окнами на полу расстелены одеяла, на них спали майдановцы — без одеял и подушек, но крепко. Вокруг ходили, разговаривали, шумели — майдановцы не просыпались. На стенах висели плакаты оппозиционных партий, сине-желтые и красно-черные флаги. Эти красно-черные флаги — символика Украинской повстанческой армии — смущали Сашу. Как всякий выросший в России человек, он видел в них предательство по отношению к дедам, воевавшим в Великую Отечественную, к родине, таким трудом отстоявшей свою независимость. «А сейчас речь идет об их независимости, — думал он. — И у них она своя, как у каждой страны, — своя правда, своя история и свои герои. И не нам их судить. В России сейчас любят вспоминать «белых» генералов, расстрелянных коммунистами писателей и поэтов. И «белые», и «красные» любили родину, и те, и другие умирали за нее. Сейчас мы это понимаем. Мы чтим память и тех, и других. За Украину умирали свои герои, и пророссийские, и красно-черные. Одни видели будущее страны в присоединении к России, другие боролись против всех, за собственную свободу и независимость. Все они сражались за лучшее будущее страны. Только видели они это будущее по-разному. И теперь Украина снова на перепутье».

В Администрации было спокойно, многие заходили просто посмотреть и сделать селфи. Чуть дальше от входа стояли столы с бесплатным чаем и бутербродами. Со сцены звучало: «Мы — организованные украинцы. Наше помещение: Колонный зал и первый этаж. Любые выходы в соседние помещения и на верхние этажи запрещены. Когда видите каких-то неизвестных людей: пьяных, бездомных, агрессивных, — говорите об этом, мы будем их выводить!» Саша прошел ближе к сцене. Там в толпе молодой парень вытащил из кармана партийный билет правящей партии. Показав «корочку» собравшимся, он разорвал ее в клочки и бросил на пол.