Вильям Козлов - Дети ада

— Ванечка, не надо, — поморщилась Аня. — Любишь классическую музыку, а слуха нет.

— А голос?

— И голоса нет.

— Могла бы и соврать, — улыбнулся он.

Быстро оделся, нацепил «сбрую», как он называл ремни от пистолета, сверху надел толстый серый пиджак, поцеловал Аню. Уже на пороге сказал:

— Не жди меня, ложись спать.

— В американских фильмах детективы, уходя на задания, надевают пуленепробиваемые жилеты. Почему вам не выдают?

— Надо будет подсказать шефу!

— Ты знаешь, Ваня, — закрывая за ним дверь, печально произнесла Аня. — Я все больше думаю о предложении Антона твоего. Уж там-то тебя никто не будет ночью вызывать на работу.

— Как знать, — сказал Иван, вспомнив схватку в Великополе с матерыми бандитами. Пашка-Паук все еще разгуливает по Плещеевке. Не торопится милиция изолировать ворюгу от общества! Антон признался, что у него все чаще возникает мысль, что таких гадов, как Паук, нужно отправлять на принудительные работы по благоустройству российских дорог, как это делается во многих странах. Это уже не люди, а бесы, нечисть...

Вот и сейчас, с подобной нечистью предстоит Ивану Рогожину встретиться лицом к лицу. На память снова пришли слова популярной песни к многосерийному сериалу о милиционерах: «Работа-а-а у нас така-а-я...» Как здорово упитанные майоры и капитаны милиции прямо в кабинете раскрывали самые запутанные преступления! Среди них была и одна женщина... Но как называется этот бесконечный сериал, он так и не смог вспомнить.

Без телефонного звонка в середине февраля к Рогожину вдруг пожаловал Александр Борисович Бобровников. Впервые после освобождения из тюрьмы. Кажется, он сидел в Крестах. Был он в новой желтой дубленке, бобровой шапке, будто оправдывая свою фамилию, теплых сапогах «Саламандра». Розоволицый, улыбающийся и уже заметно округлившийся после тюремных харчей, обнял Ивана в прихожей и сунулся было облобызаться, но тот уклонился. Небрежно поставил на приступку вешалки квадратную коробку, перевязанную шпагатом.

— Слышал, ты снова женился? — весело гудел он, раздеваясь. — И венчался в Спасо-Преображенском соборе? Ну, ты даешь, старик! Вроде бы рано тебя к Богу потянуло, да и грешил ты меньше меня. Слышал, в тюрьме заключенные сами построили церковь? И крестятся там, молятся...

— К Богу никогда ни рано, ни поздно тянуться, — не очень-то приветливо заметила Аня, выглянув из комнаты. Она смотрела теленовости, когда раздался продолжительный звонок в дверь. — А церковь построили — это замечательно. Даже в таких заскорузлых душах, как у уголовников, пробудилась совесть...

— А это и есть та несчастная, которая решила связать свою судьбу с этим громилой? — нагнулся поцеловать ей руку Бобровников. — Да, я же вас видел у Глобова в Комарово. Правда, Иван почему-то нас не познакомил.

— Сколько лишних слов: несчастная, громила!

— Аня, неужели у вас нет чувства юмора? — засмеялся Александр Борисович.

— Юмор? В наше страшное, дикое время? — помягче взглянула на него Аня. — Сейчас даже анекдотов не придумывают. Многие смеяться разучились.

— Я вам парочку расскажу про Горбачева и Ельцина!

«Пьяный он, что ли? — подумал Иван. — И чего так поздно принесло его?» Он принес новый фильм, после «Новостей» хотели его посмотреть с Аней. Не то чтобы Иван не был рад приятелю, но теперь люди редко ходят друг к другу в гости. Русские всегда славились своим гостеприимством, но если в холодильнике пусто, а выпивка стоит бешеных денег, и угощать-то нечем.

— Иван, я тут прихватил кое-чего для ужина, — словно прочтя его мысли, сказал Бобровников. — Или я не вовремя?

— Мы всегда рады гостям, — улыбнулась Аня. Она уже успела снять халат и пройтись по своим густым волосам щеткой. Пушистый черно-белый свитер спускался на широкую плиссированную юбку. Пожалуй, только Иван мог заметить ее округляющийся живот. Врач в женской консультации на улице Маяковского сказала, что для такого срока живот у Ани довольно большой.

— А если близнецы? — услышав об этом, спросил Иван.

— Разве это плохо? — Аня погладила живот. —

Не надо будет второй раз начинать все сначала... Думаешь, просто быть беременной?

Она не жаловалась мужу, но по утрам ее частенько тошнило, возле маленького носа высыпали коричневые веснушки, походка ранее энергичная, стала плавной, неторопливой. И на глазастом лице появилось умиротворенное выражение. Иногда лишь впадала в глубокую задумчивость и тогда могла невпопад отвечать мужу. Беременность часто вызывает у мужей даже неприязнь к деформированной жене, Иван же все больше убеждался, что его жена женственна, ни живот, ни пятна на лице ничуть не делали ее менее желанной для него. Наоборот, теперь каждый жест ее, движение, были проникнуты материнством, что вызывало в нем еще и неведомое ему чувство благоговения перед великой тайной рождения нового человека. Аня много читала религиозной и мистической литературы. Как-то призналась мужу, что боится лишь одного: как бы в новорожденного не вселился чуждый Богу дух. Она где-то вычитала, что еще до рождения блуждающие духи вселяются в утробе матери в младенца. Если человек истинно верующий, то вселится в него добрый дух, а если безбожник, может и злой, бесовский. Без мужа она несколько раз ходила в собор и даже поделилась своими сомнениями со священником.

Аня накрыла стол в комнате, окна которой выходили на Спасо-Преображенский собор. Недавно выпал снег и сквер вокруг собора побелел, на черных деревьях налипли комки, темная ограда рельефно выделялась на окружающей белизне. Крест-накрест охваченные цепями пушки смотрели в небо. Александр Борисович, полюбовавшись на собор, повернулся к ним:

— Его построил Монферран?

— Стасов, конец тысяча восемьсот двадцатого года, — подсказал Иван.

Бобровников обвел глазами накрытый Аней низкий журнальный стол, сделал большие глаза:

— А где же... — хлопнул себя по лбу. — Я совсем забыл!

— Чем богаты, тем и рады, — сказала Аня. Она выставила на стол все, что было у них вкусного: немного полукопченой колбасы, сыра, бутылку водки, купленную по талону. На газовой плите варился кофе. Из кухни распространялся душистый аромат.

Александр Борисович сходил в прихожую, принес оттуда коробку. Рогожины смотрели на него как на фокусника, который из черного цилиндра извлекал самые неожиданные вещи: палку сырокопченой колбасы, промасленный сверток с ветчиной, брусок копченого мяса, баночку красной икры, черную с позолоченной наклейкой бутылку французского коньяка и в довершение всего самый настоящий зелено-золотистый ананас..

— Живут же люди! — вырвалось у Ивана. Он бросил взгляд на жену и увидел, что она улыбается.

— Вы, наверное, прилетели к нам с другой планеты, — сказала она.