Вильям Козлов - Дети ада

— Обокрали?

— Это ему не грозит, — усмехнулся Тимофей Викторович. — Сам тебе расскажет.

— Почему я? — поинтересовался Иван, вообще-то, прокатиться по Приморскому шоссе в такую хорошую погоду — одно удовольствие. Вот уже неделю в Санкт-Петербурге светит солнце, небо голубое, каждое утро из окна Иван видит на зеленых куполах Спасо-Преображенского собора белоснежных чаек. Чего-то повадились они прилетать сюда с Невы. Утреннее солнце смягчает угрюмые лица прохожих, встречающихся на пути Рогожина к агентству. Жизнь все становится тяжелее, почти все трудовое население России теперь работает только на желудок. Зарплаты ни на что другое не хватает. Очень много появилось на улицах людей бедно одетых, особенно пожилых и стариков. На некоторых ветхая одежда, которую чудом раньше не успели выбросить. Обычно ее носят на дачах, когда работают на участках.

— Позвонил мне утром домой и попросил прислать тебя, — продолжал Дегтярев. — Видно, ты ему понравился.

— Просто я хороший работник, — улыбнулся Иван, подзадоривая шефа. Тот обещал повысить всем зарплату, но пока приказа по агентству не было.

— О чем я и говорю, — дипломатично заметил шеф.

Рогожин не стал допытываться у него, что за дела у Андрея Семеновича, раз не говорит, значит, не положено знать. Дегтярев никогда ничего лишнего не сообщит, того же самого требует и от сотрудников. Вместо ушедшей в декретный отпуск Ани за машинкой сидела бальзаковского возраста красивая с пепельными волосами, женщина. Глаза у нее большие, цвета морской волны, высокий белый лоб, чуть подкрашенные губы, не слишком разговорчивая, она казалась излишне суровой, но это было не так — Надежда Павловна Суходольская, так величали новую секретаршу, была исключительно вежливой, предупредительной, мягкая улыбка смягчала ее несколько резкие черты овального лица. И Иван, и шеф понимали, что после родов Аня вряд ли скоро выйдет на работу, если вообще выйдет. Все, что положено по закону, ей выплатят, об этом позаботится Дегтярев, но год или два молодая мать будет привязана к дому, малышу. Так что теперь Рогожину приходится и сверхурочно подрабатывать. Чем охранять бизнесменов или скучать у дверей в подвальных коммерческих магазинах- салонах уж лучше выполнять поручения Глобова. Шеф сказал, что миллионер сам расплатится с Иваном. Без контракта с агентством другому он бы конечно отказал, но Андрею Семеновичу не посмел. Миллионер много хорошего сделал для них.

Когда Рогожин подкатил к железным воротам дачи, вместо охранника из будки вышел сам хозяин. Все вокруг зеленело, благоухало, на клумбах цвели цветы, садовник щелкал секачом возле фруктовых деревьев. Кусты были уже подстрижены. У забора блестела на солнце небольшая, с красной крестовидной рукояткой, сенокосилка, от нее тянулся к гаражу длинный черный кабель. По некоторой багровости, пробивающейся сквозь загар на лице миллионера, Иван определил, что он не совсем трезв. Пьяным Рогожин никогда его не видел. Большое дело и водка несовместимы. Склонные к алкоголю люди мало чего в жизни добиваются, а в бизнесе и тем более, там постоянно нужно иметь трезвую голову. Решения принимаются мгновенно, от них часто зависит судьба крупного дела и многих людей, связанных с ним.

— Возьмем с собой коньяку, закуси и подадимся к морю? — предложил Андрей Семенович. Ему даже в холл не нужно было идти за всем этим — прутяная корзинка была заранее приготовлена, из нее торчала золотистая головка марочного коньяка и серебристое дуло бутылки шампанского, желтели бананы, в пергамент были завернуты бутерброды. Хозяин был в коричневой безрукавке, белых полотняных брюках и кожаных сандалиях. На затылке торчал каштановый хохол, в крупных серых глазах затаилась грусть. Обычно веселый, энергичный, пахнущий хорошим одеколоном, Андрей Семенович нынче был не похож на себя. И как сразу догадался Иван, мучили его не хозяйственные проблемы, а личные. Точнее, сердечные. По тропинке они спустились с крутого огороженного обрыва к заливу. В ответ на вопросительный взгляд плечистого охранника, Глобов покачал головой, мол, не надо его сопровождать. Тропинка от дачи к пляжу была узкой, на обочинах тянулась к жаркому солнцу молодая лоснящаяся трава... Уже появились красные и белые бабочки, басисто жужжали шмели, в прибрежном лесу заливались птицы. Вся эта благодать отнюдь не гармонировала с мрачным настроением Андрея Семеновича, а Иван с удовольствием вдыхал хвойный с примесью близкого моря, воздух, смотрел на бабочек, мельтешащих среди ветвей. На участках уже копались с лопатами и мотыгами женщины, слышались детские голоса. Самые роскошные дачи бывших партработников прятались за высокими дощатыми заборами с охраняемыми проходными. Иван полагал, что при новой власти все будет иначе, но зеленые заборы остались, а охраны и проходных стало еще больше. Вместо черных «Волг» виднелись у гаражей «Мерседесы», «Вольво», «Тойеты». Отобрав у партократов благоустроенные особняки, в них поселились с семьями представители городской власти, мэрии. Служебные «Волги» тоже подкатывали к железным воротам. А помнится, по телевидению одно время часто выступали «борцы с привилегиями», теперь же что-то примолкли, наверное, после того, как привилегии бывших хозяев города перешли полностью к ним самим.

— Я очень уж старый, Иван Васильевич? — не оборачиваясь, спросил Глобов.

— Я бы этого не сказал, — улыбнулся ему в спину Рогожин. Андрей Семенович шагал легко, фигура у него еще довольно стройная, не заметен живот, правда, седых волос за последнее время вроде бы стало больше, вон как блестят на солнце виски, но волосы густые — ему не грозит плешь.

— Может, я урод, злой, у меня дурной характер? Тиран я? Самодур?

Иван убежденно опроверг голословные наветы на себя миллионера. Урод! Интересный с умным интеллигентным лицом мужчина, как говорится, во цвете лет. Нет в нем раздражающего зазнайства, высокомерия, пренебрежения к другим людям, в том числе и к зависящим от него. Рогожин замечал, с каким уважением относятся к своему шефу охранники, сослуживцы. Не считал его Иван злым, самодуром, даже жестоким. С Тухлым-Болтуновым он, Иван, поступил бы куда строже, чем Глобов. Бобровников ему как-то сообщил, что мелкий бес недавно снял гипс с руки и тут же лихорадочно стал искать новую акулу, ведь он из этих рыб-прилипал. Сам слишком недалек и ленив, чтобы зарабатывать большие деньги, а вот тереться вокруг богатого человека, угождать, капать на мозги и обогащаться за его счет — это он умеет! Для этого находятся обаяние, эрудиция, тонкий подхалимаж — в общем, полный набор всех допустимых и недопустимых ухищрений. На днях пристроился к одному бывшему партработнику из Смольного, который возглавляет совместное предприятие, связанное с производством и распространением видеокассет с фильмами. При фирме есть журнальчик «Видеобой», что это такое никто не знает, так вот Тухлый будет его редактировать. Кроме него, редактора, в штате один литсотрудник и машинистка. Так что «прилипала», можно сказать, нашел свою очередную акулу. Правда, не такую крупную, как Глобов. А стоило тому снять трубку, позвонить бывшей партакуле — Беса и близко бы не подпустили к фирме, но он этого не сделал. В ответ на информацию Бобровникова — вот кто ненавидит Тухлого! — добродушно заметил: «Раз мелкий бес не обитает в аду, нужно же ему здесь есть-пить? Может, поумнел, будет поосторожнее.»