Вильям Козлов - Дети ада

— Я должен вернуть ее вам? — спросил Иван. Он не вкладывал в эту реплику иронии, но Андрей Семенович выпрямился и внимательно посмотрел ему в глаза.

— Вернуть ее и запереть в золотую клетку? Так она называет мою дачу, — усмехнулся он. — Мраморная богиня молчит на подставке и ничего от меня не требует... Я о скульптуре, а Натали... Натали живая, избалованная, она требует внимания, восхищения, а я, по-видимому, иссяк. Нет слов, нет чувств. Да и вообще я не сентиментален. Дорогой Иван Васильевич, вернуть ее не проблема, но ради чего? Если женщина ушла, она к тебе уже никогда лучше относиться не будет, что бы ты для нее не сделал. Вы слышали, чтобы разошедшиеся супруги потом снова сошлись и счастливо доживали свой век? Я этого даже в романах не читал.

— То супруги, — раздумчиво заметил Рогожин. — Может, собака зарыта в том, что вы не супруги?

— Но мы живем, как муж и жена...

— Это вам так кажется, а у женщины иная психология. Пока она не замужем, она ощущает комплекс неполноценности... Она никогда не говорила, что вы на нее давите?

— Давлю? В каком смысле?

— Морально, конечно.

Глобов надолго задумался. За это время он выпил две рюмки. Смотрел на ворон, залив. На загорелом лбу собрались морщины, отчего он стал выглядеть старше даже своих лет.

— Не раз говорила, что я на нее давлю, — наконец нарушил он затянувшееся молчание. — Но я не обращал внимания, мол, просто бабий треп.

— Андрей Семенович — вы сильная личность и, естественно, давите на окружающих... Не возражайте! Вы это делаете не осознанно, как врожденный лидер. Вы привыкли подчинять себе людей, командовать ими. Лидеры всегда давят на свое окружение, хотят они этого или нет. Если мужчины считают подобное естественным, то женщины, особенно такие красивые и независимые, как Натали, подсознательно тяготятся этим, стараются вырваться из-под этого невидимого пресса давления. Как давит лидер на других? Вас слушают и подчиняются, возражать вам трудно, а чтобы убедить вас в вашей же неправоте, нужен тоже лидер. И тогда говорят: нашла коса на камень. Два лидера вместе не могут долго сосуществовать...

— Вы полагаете: Натали — лидер?

— Нет, она просто красивая женщина, которая привыкла к поклонению мужчин, восхищению, а вы всего этого не даете ей. И она начинает испытывать пресс давления. Ей кажется, что вы к ней равнодушны, вам нужно только одно...

— Вот-вот, она именно так и высказывалась! — перебил миллионер.

— Причем, оказывая давление на других вы сами можете этого не замечать, а те, кто испытывает это на себе, чувствует дискомфорт. Пусть даже это был обыкновенный телефонный разговор.

— Иван Васильевич, да вы — психолог! — восхитился Андрей Семенович. — Честное слово, я об этом никогда не задумывался, хотя, конечно, замечал, что после общения со мной, некоторые люди, настроенные поначалу возражать, протестовать, быстро приходили к соглашению, будто бы даже против своей воли. Но я это приписывал своему умению убеждать, логике... — он вдруг трезво и остро взглянул в глаза Ивану. — А вы испытываете давление с моей стороны?

— Я? — опешил тот, не ожидавший подобного вопроса. — Не замечал, пожалуй, нет. Может быть, потому, что я от вас не завишу?

— Да нет, наверное, по натуре, Иван Васильевич, вы тоже — лидер.

— Вот уж не задумывался об этом! — рассмеялся Рогожин. — Как-то получалось в моей жизни так, что надо мной всегда были начальники.

— А Аня не жаловалась, что вы на нее давите?

— Вроде бы нет, — подумав, сказал Иван.

— Черт возьми! — опрокинув в себя еще рюмку расстроился Глобов. — Задали вы мне задачку! Ладно другие, но Натали... Мне не хотелось бы на нее давить, видит Бог!

— И все-таки, что я должен сделать, — вспомнив о своих обязанностях, сказал Иван. Откровенность миллионера импонировала ему, но не для утешения же и душеспасительных разговоров вызвал его сюда он? В таком случае ему больше бы подошел священник. Вон на шее Глобова золотой крестик на цепочке, значит, верующий. Он не такой человек, чтобы надеть его просто так, ради моды.

— Я слышал, от вас тоже ушла жена? — спросил Андрей Семенович. — Если вам мой вопрос неприятен — не отвечайте.

— Она спуталась с каким-то мелким бизнесменом и уехала с ним в Хельсинки, — сказал Иван. — И жизнью ее там я тоже не интересуюсь.

— Я тоже бизнесмен, — усмехнулся Глобов.

— Вы крупный. И за границей жить вас, как я понимаю, не тянет.

— А сейчас вы счастливы?

— Мне никогда не было в жизни так спокойно и хорошо, как сейчас с Аней.

— Хотите, я буду, крестным вашего...

— У меня будет сын, — улыбнулся Иван. — Я и дочери буду рад, но интуиция подсказывает, что родится сын... Когда он появится на свет, я сообщу вам. Мы с женой будем рады, если вы станете крестным.

— Вы ведь в церкви венчались? В Спасо-Преображенском соборе?

— Кто же из нас детектив? — улыбнулся Иван. — Вы все знаете обо мне.

— Раз я имею с вами дела, значит, должен все знать о вас, — сказал он. — Но и на старуху бывает проруха: с Болтуновым-то я влип!

— Что вы хотите! Он же Бес!

Одна ворона посмелее отважно подошла к ним, наклонив набок голову, снизу вверх посмотрела на Глобова круглым глазом, тот бросил ей остатки бутерброда с колбасой. Ворона подпрыгнула к нему, чуть не наступив на ногу, подхватила клювом угощение и не спеша поковыляла под корявую береговую сосну. Ее товарищи тут же подлетели, но ворона не стала делиться: взлетела на сук повыше и принялась за еду.

— Надо же, не боится, — заметил Рогожин.

— Я зову ее Соней, — сказал Андрей Семенович. — Она прилетает на дачу. Умная, бестия!

— Как же вы их различаете?

— У Сони на голове светлое пятнышко, а вон у той, что смотрит на нее — Сары — одна нога короче и она хромает. Я люблю ворон и не терплю голубей. Грязные глупые птицы и гадят на памятники нашим великим предкам: Петра Первого испятнали на площади Декабристов, а что творят с Екатериной Великой? Я слышал, в Москве поубавилось голубей, так сразу размножились вороны. Даже на людей иногда нападают.

— Вы мне не ответили, Андрей Семенович, к кому ушла Натали? — напомнил Иван.

Соня все-таки сжалилась над товарками: сверху щедро просыпала крошки, потом выпустила из цепкой черной лапы исклеванную корочку. Блестя повеселевшими черными горошинами глаз снова стала смотреть на людей, а потом виртуозно спланировала с сосны прямо к их ногам. На этот раз Андрей Семенович пожаловал вороне целый бутерброд с колбасой. Из рук она брать не стала, тогда он бросил его на песок неподалеку, как раз между лодками и ими. Соня вперевалку подошла, глаз она не спускала с них, прежде чем взять в клюв угощение, благодарно каркнула, ей тут же отозвались следящие за всем происходящим подружки. Ворон люди привыкли называть женским именем, очевидно потому, что самцов и самок у них не различить, так же, как лесных черных ворон. Иван вспомнил, что в детстве серых ворон считал самками, а черных воронов их мужьями. Это когда он ездил летом с родителями в деревню.