Леонид Свердлов - Воля богов!

Весь вечер Троя гуляла. К ночи напились и уснули даже лошади. Спали и стражники на стенах, так что никто не увидел, как греческий флот снова пристал к троянскому берегу.

Афина, вновь приняв образ Синона, зажгла факел на городской стене, показывая, что путь грекам свободен. После этого она перенеслась на центральную площадь, где стоял конь, и открыла люк в его брюхе. Молодой и темпераментный воин Эхион, уставший от почти суточного неподвижного сидения в душном помещении, забыл обо всём и первым бросился наружу. Ни Одиссей, ни даже Афина не успели ничего сделать. Когда Одиссей выглянул, Эхион лежал, распластавшись, и не подавал признаков жизни.

— Мы отомстим за тебя, — тихо сказал царь Итаки, подумав при этом: «Всё-таки надо было коня делать, а не лошадь».

Оставшиеся выбросили наружу верёвку и спустились по ней.

Судьба Трои была решена. Теперь уже ничто не смогло бы ей помочь.

Эней увидел перед собой Гектора, такого, каким он был в своём последнем бою: усталого, грязного, залитого кровью.

— Откуда ты здесь? — спросил Эней. — Зачем ты вернулся?

Гектор посмотрел на него тяжёлым, невидящим взглядом и коротко сказал:

— Беги!

Эней проснулся как от удара. Сон и похмелье мгновенно пропали. Комната, где он спал, была освещена отблесками огня с улицы. Город горел. Отовсюду доносились крики.

Греки не щадили никого, убивая спящих, беззащитных, не успевших схватить оружие.

По варварским обычаям нашего времени мне следовало бы покраситься в цвета троянского флага и ходить с плакатом «Я троянец», но, пожалуй, не стану так делать — я рад, что я не троянец, и никому не пожелаю им быть в ту последнюю ночь Трои.

Не то чтоб в городе происходило что-то небывалое: греки делали то, что во все времена делали и делают воины, много лет осаждавшие город и наконец захватившие его. Они убивали, жгли, насиловали, мстили за Ахилла, мстили за своих товарищей, мстили за себя, за свои раны и обиды, за годы юности, бесполезно потерянные в лагере на берегу Геллеспонта.

Дом, в котором жил Эней со своей семьёй, был в стороне от главных улиц, это спасло героя от внезапной смерти во сне.

Схватив меч, Эней бросился туда, откуда нёсся шум боя. Скоро найдя таких же внезапно проснувшихся троянских воинов, он вместе с ними попытался прорваться к центру города. Они бежали по освещённым пожарами улицам, спотыкаясь о трупы и поскальзываясь в лужах крови, убивали отбившихся от своих отрядов греков, и те, кто не взял дома оружие, вооружались тем, что забирали у врагов.

У храма Афины они увидели Малого Аякса, тащившего кричавшую и отбивавшуюся Кассандру. Её жених Кореб, оказавшийся в эту ночь в отряде Энея, бросился на помощь к невесте, за ним помчался весь отряд. Но теперь уже греков было гораздо больше. Кореб погиб первым.

Вскоре Эней остался один против сбегавшихся со всех сторон врагов. Боги хранили его, и он сумел убежать в переулок, где был известный ему секретный ход во дворец.

Оторвавшись от преследователей, не заметивших потайную дверь, Эней оказался в безопасности. Быстро пробежав хорошо знакомыми ему коридорами, он поднялся на крышу. Оттуда было видно, как со всего города стекались к дворцу Приама греческие воины, ломали стены, пытались выбить ворота, по приставным лестницам лезли наверх, выставляя вперёд щиты. Немногочисленные оборонявшиеся троянцы разбирали черепицу и украшения кровли и кидали ими в лезущих отовсюду врагов. Эней присоединился к группе воинов, ломавших основание высокой башни, красы царского дворца, всегда привлекавшей к себе путешественников. Рухнув, она погребла под собой немало греков.

Но этим врагов было не остановить. Топор Неоптолема прорубил ворота, и греки ворвались в здание. Эней спустился с крыши, чтобы сражаться во дворце. Но, не добежав до входа, где сейчас шёл бой, он вдруг столкнулся с Еленой.

Та стояла, сжимая в руках короткий меч, и смотрела бессмысленным и потерянным взглядом. На губах её дрожала глупая, неуместная улыбка.

«Зараза! — подумал Эней. — Добилась своего и радуешься! Теперь победительницей в Спарту уедешь! Не бывать этому!»

Он замахнулся мечом на растерявшуюся царевну, но убить её не дал раздавшийся за спиной грохот и крик: «Не смей!»

Эней обернулся. Из темноты коридора к нему со скрежетом и лязгом, раскорячившись, приближалось какое-то странное существо. Это была Афродита, обвешанная со всех сторон фрагментами доспехов, подушками и какими-то металлическими посудинами. Помня предупреждение Зевса и собственный неудачный боевой опыт, она решила обезопаситься. Конечно, ей ничего не стоило заранее попросить мужа Гефеста сковать ей подходящие доспехи, но легкомысленная богиня не вспомнила об этом своевременно, а когда вспомнила, было уже поздно, и она схватила и как смогла привязала к себе всё, что попалось под руку. Теперь это звенело, отваливалось и не давало нормально двигаться. При других обстоятельствах такое зрелище показалось бы смешным, но сейчас всем было не до смеха.

— Не смей! — прикрикнула Афродита. — Другого времени для женщин не нашёл?! Где Анхиз?! Спасай Анхиза!

Только тут Эней вспомнил, что оставил дома жену, маленького сына и старого отца. Ужасная мысль сразу заставила забыть и о Елене, и о долге, и о гибнущей Трое. Сейчас его волновала только судьба родных, опрометчиво брошенных им в минуту опасности. Ничего не говоря, он вложил в ножны меч и кинулся к потайному ходу. А Афродита, сердито посмотрела на Елену, бросила на ходу: «Брысь отсюда! Не смей приставать к моему сыну! К мужу пошла!» — и, насколько позволяли самодельные доспехи, побежала за Энеем.

— К какому мужу?! — прошипела ей вслед Елена.

Ответом на этот вопрос перед ней появился Деифоб — тяжело дышащий, забрызганный кровью, с окровавленным копьём в руке.

— Дорогая! С тобой всё в порядке? — спросил он.

— Всё хорошо, — буркнула в ответ Елена.

Топот ног и звон оружия прервали их разговор. Во дворец через потайной ход ворвались Одиссей, Менелай и бойцы их отрядов. Обеспечив безопасность Антенора, они поспешили к дворцу Приама, куда Одиссей знал секретный путь, давеча показанный ему Еленой.

Деифоб, выставив перед собой копьё, бросился навстречу врагам, но, сделав первый шаг, упал, соскользнув с оставшегося в руке Елены короткого меча.

Царевна с милой улыбкой оглядела вошедших греков. Даже Одиссею, единственному здесь, кто знал, что эта улыбка — результат действия египетской травки, стало не по себе от весёлого взгляда женщины, только что убившей того, кто считал себя её мужем.

— Здравствуй, Менелай! — сказала Елена. — Что же ты не приходил так долго? Как я тебя ждала!

— Убей её! — закричал Одиссей. — Ведь она…