Эйстейн Лённ - Метод Тране

И Моль встала с подоконника и посмотрела на него так, что он откинул голову назад и продолжил свой рассказ о каракасской тюрьме, достаточно современной, сообщил он, белой, чистой, в которой содержались только иностранцы, персонал продавал заключенным маленькие желтые пакетики с горьким порошком. Норвежский консул платил за пребывание в тюрьме, но не за порошок; обычные охранники приносили на подносе еду, а под салфетками лежали черные французские сигареты. Мне надо было выздоравливать, понимаешь. И когда он поправился, его посадили на самолет авиакомпании КЛМ, размером с дирижабль, он описал круг над озерами с тростниковыми лодками, и маленькие голландские стюардессы подали текилу в маленьких рюмках. Одна из них нагнулась к нему и провела по его лбу фиолетовой салфеткой. Она была молода, очень молода, и неопытно покачивала задом, передвигаясь между сиденьями салона. Но она улыбнулась, как кинозвезда, когда модный певец Роджер Виттакер завопил о любви во все самолетные динамики; а птицы, огромные, как гуси, небольшими стаями летали над пылающими лесами, он помнил дым, застилающий горизонт, и архитектор внимательно оглядел Моль, сидящую на подоконнике, красивую, как никогда, с пустым бокалом из-под Кампари в левой руке, а мать Тране снова позвонила с юга и сказала: Мне лучше. Намного лучше. Я как новенькая. Местный лекарь — просто волшебник. Шаман. Я ему нравлюсь. Я совершенно уверена, что нравлюсь ему. У него добрые глаза. А это уже какая-никакая гарантия. Ты согласен?

Да, сказал Тране. Вне всякого сомнения.

Но все происходит так быстро, сказала мама. У меня такое впечатление, что все происходит как попало. Я пытаюсь следить за событиями, но все происходит так быстро, что мне это не удается. Ты понимаешь, о чем я говорю? У меня перед глазами нет полной картины происходящего. Все в полнейшем беспорядке. И мне становится страшно. Я сбита с толку. Хорошо, что я встретила этого доктора. Я понимаю врачей и невропатологов, когда они рассуждают о таких феноменах, как перегрузка мозга.Ты тоже?

Думаю, да, сказал Тране.

И что, так будет всегда? Тране не ответил.

Можно ли рассчитывать на то, что так будет всегда: Это мне нравится. Вообще-то мне это нравится. Я не осмеливаюсь об этом говорить, но иногда это довольно забавно. Я и не представляю себе, что может быть иначе. Это возбуждает. Ты согласен?

Да, сказал Тране. Вроде все верно.

Ну, а как с ней, ты уже начал? Ты серьезно решил заняться ею? Это, знаешь ли, так утомительно.

Я знаю, сказал Тране.

Ну, и как далеко ты зашел?

Не знаю.

Ты меня любишь?

Да, сказал Тране. Всегда любил.

Почему?

Я не знаю, сказал Тране.

Разве меня не слишком много? Разве я тебя еще не достала? У меня такое чувство, что я тебя достаю. Это так?

Да, сказал Тране. Бывает.

А сейчас я тебя достаю?

Сейчас не очень удачный момент, сказал Тране. У меня гости, добавил он, понимая, что сказал слишком мало.

Прости, сказала мама.

Не извиняйся, сказал он. Что бы ты ни делала. Не извиняйся. В этом нет никакой необходимости.

Она там? сказала мама.

Кто? сказал Тране.

Она, сказала мама и замолчала. Но когда Тране не ответил, ей пришлось спросить: Кажется, ее зовут Моль?

Молли, сказал Тране.

Я понимаю, что это ее полное имя. Я уверена, что твой отец назвал бы дочь Молли. Она родилась в Америке?

Вот этого я не знаю.

И она красива, насколько я понимаю.

Она здесь, в комнате, сказал Тране. Она сидит на табуретке у окна.

Понятно,сказала мама.

Мне надо идти.

Понятно, сказала мама.

Тране вошел в кухню и сел за стол. Он улыбнулся телефонной трубке. Архитектор наконец собрался уходить. Он уже дал понять, что ему пора возвращаться к чертежной доске: Не забудь, что тебе надо купить несколько глубоких стульев и кожаный диван, сказал он Тране. Спасибо, что позволили мне столько болтать, сказал он Моль. Он поднял воротник куртки, словно была зима, убрал трубку в карман, размял пальцы. Все это время он смотрел на нее. Я ухожу, сказал он и положил банку из-под пива в камин. Мне совсем не хочется от вас уходить. Мне было бы приятно пообщаться с вами подольше, но я должен идти, сказал он и вышел. Проходя по поляне, он положил руки в карманы, и даже не забыл забрать свой велосипед, стоявший у яблони. Он обернулся. помахал на прощание и уехал.

Теперь мы одни? сказала Моль.

Да, сказал Тране. Наконец-то мы остались одни. Хочешь бокал Кампари?

Может, поднимемся ко мне?

Может быть, сказал Тране. Здесь почти нет мебели, добавил он. Я куплю ее только завтра.

А он на самом деле архитектор? сказала она. Настоящий архитектор с чертежной доской и лампой?

Да, сказал Тране и посмотрел на нее.

У него свое дело?

Он работает в проектном бюро. В компании архитекторов, которые проектируют дома для городских лавочников.

Это правда? сказала она. То, что он был в Каракасе? Я поверила всему, что он рассказывал.

Это было что-то вроде бегства, сказал Тране. Попытка бегства. Но оно было недолгим.

А позже он бывал там?

Ты загорала? сказал Тране.

Да, сказала она. Весь день. Летом я стараюсь бывать на солнце как можно чаще.

Да, сказал он. Это правда. Он был в Каракасе. Недолго. Не больше пяти дней. Его арестовали за то, что у него не было визы, и выслали из страны. Он не сделал ничего противозаконного, но на границе начался конфликт. Его приняли за голландца и быстро посадили на самолет КЛМ. С ним обращались как с опасным пакетом, с которым никто не знает, что делать.

Он такой худой, сказала она. Он что, не ест?

Ты голодна? сказал Тране,

Она облизала губы, внимательно осмотрела свои руки, взяла большой палец правой руки в левую и стала медленно крутить его. Она долго смотрела на Тране сверху вниз, приблизившись к нему настолько, что он смог почувствовать ее запах, а потом она кашлянула и наклонилась, стоя почти вплотную к нему: А вот теперь помолчи, Тране.

И он увидел, какая она худая и какие у нее медленные движения. Когда она вставала, казалось, что она раскладывается. Она раскрыла объятия неизвестным Тране способом. Она говорила медленно, но не подыскивала слова. Он уставился прямо на впадинку на ее шее, окруженную мелкими морщинками, скользнул взглядом по подбородку и веснушкам у рта; ее нос подрагивал, он разглядел пушок под ним, крошечные волосинки, блестевшие, как шелк на солнце, и он сказал: Начало не слишком многообещающее, да? Давай начнем по новой? Нет, конечно же, не с самого начала, добавил он. Я принесу Кампари? Добавить тебе глоток джина? На Востоке джин смешивают с Кампари и называют это «слинг». И кладут лимон. Тебе нравится Кампари с джином и лимоном? сказал он и отметил, что голос его стал возбужденным, он говорил, убеждая ее в своей правоте, и даже собственная интонация не понравилась ему. Мне нравишься ты, сказала она.