Сергей Комяков - Запрещенная Таня

А правда, которой и тогда было мало сейчас была замазана толстым слоем вранья и спама. Да и какая принципиальная разница, кто управляет страной, как его зовут Сталин или Путин, если т все равно ничего не решаешь. Впрочем, почему? Можно пойти и убрать лестничную клетку. Это называется, стратегией малых дел, в которой должны навечно кануть все светлые и темные порывы.

Мама вошла тихо, как всегда:

— Все сидишь, Танюша?

— Работаю, мама.

— Сходила бы погуляла. Не погуглила, а погуляла. Сколько тебе сиднем сидеть.

— Наверное.

— Павлик часто звонит. А ты с ним почти и не видишься.

— И что такого, — Танюша, наконец, обернулась к матери.

— Сейчас разное происходит, — тихо сказала мама.

— Хочешь, сказать, если не буду с ним постоянно, то он найдет другую?

— В такое время, Танюша, — мама положила ей руку на плечо.

— Это в любое время было. Зачем удерживать человека, если он постоянно смотрит на сторону.

— Ты это про Павлика? — с тревогой спросила мама.

— Да, что у тебя все про мужиков, — недовольно ответила Танюша, — я совсем не про него.

— Для девушки важно хорошо выйти замуж, — наставительно пояснила мама.

— Знаю, знаю, — отмахнулась от нее дочь, — все вы одно и тоже говорите. И ты, и Маша и Вика. Такое впечатление, что вы ничем больше и не интересуетесь. Мужики, деньги и жратва.

— Не надо так, — сказала мама.

— А как надо? — Танюша, наконец, посмотрела на мать, — вот ты мне скажи, ты была когда-нибудь счастливой?

— Это не самое главное в жизни.

— А что самое главное? «Москвич», на который вы с отцом копили десять лет, и который потом двадцать лет гнил во дворе? Или квартира, за которую мы с Павликом будем платить тридцать лет? А может самое главное это набор немецкой посуды настоящего китайского производства, который вы нам подарите на свадьбу?

— Ты все не так понимаешь, Танюша. Все не так.

— Вот и объясни, как все это надо понимать?

— Разберись сама, — мама посмотрела на нее, — в этом нет ни правильных, ни неправильных ответов.

— Хоть на том спасибо, что хоть не настаиваете как и что надо делать.

— А вот заставить себя что — то делать можешь лишь сама. И никто больше.

— Пошло, мама!

— Пошло. Все пошло, дочь.

К лету 1942 года все палисадники и дворики Ленинграда были распаханы. Советская власть резко ужесточила наказания за воровство с огородов. Но лучше всего огороды охраняли жители окрестных домов, те, кто посадил на них морковь, капусту и картофель. Блокадная зима показала, что выживание дело только самих ленинградцев.

в июне Татьяне позвонил Натан Яковлевич:

— Танечка, есть мысль наградить вас медалью.

Татьяна рассеялась в трубку:

— Дорогой, Натан Яковлевич, за что медаль? За перелеты по маршрутам Ленинград — Москва и Москва — Ленинград? Тогда летчики должны давно быть Героями. Да и связные правительственной связи тоже. Пусть сначала их наградят.

Собеседник вздохнул:

— Так и знал, что с вами будет сложно.

— А что со мной так сложно?

— Другие, поверьте, согласились сразу. Даже никто ни одного вопроса не задал.

— Конечно, получение медали или билет до Казани, это не путевка на фронт.

Натан Яковлевич помолчал, покряхтел и тихо сказал:

— Танюша, пожалуйста, получите ее. Медаль эту. Так всем будет проще.

— Если вы просите, Натан Яковлевич, то могу и получить. Хотя не вижу, а собой никаких заслуг.

— Важно, что другие видят.

— Вот пусть они и получают. Они видят, и мои заслуги и могут наградные листы подписывать. Пусть себе напишут и получат. Не сложно.

— Они, Танечка себе уже все подписали. Теперь дело до вас дошло. С вас речь на вручении.

Ну, это конечно, надо про мужество. И чтобы все знали, что такие речи хорошо оплачиваются. Страдания должны быть вознаграждены.

— Как же сложно с вами, — прогудела трубка.

— Натан Яковлевич, — бодро ответила Татьяна, — я на все согласна. Кстати как эта медаль называется?

— В том — то и дело, — замялся Натан Яковлевич, — медаль эта только, что утверждена. Называется «За оборону Ленинграда».

— Да, — тихо ответила Татьяна, — надо же. Он думают, что мы уже отстояли город. Поэтому пора вручать друг другу такие медали.

— Думаю, поэтому вас и включили в число первых награжденных. Во всяком случае, тех, кого объявят. Это необходимо, чтобы награда приобрела вес.

— Конечно, — ответила Татьяна, если медаль первым получит…

Она вовремя осеклась. Все-таки эти телефоны слушали. Не хватало ляпнуть про Жданова. Хотя нет ничего более смешного, чем дать медаль «За оборону Ленинграда» именно Жданову. Вот будет подарок ленинградцам.

Натан Яковлевич быстро ответил:

— Я вас понял, Таня. Хорошо понял. Вы согласились. И это очень хорошо. Вручать медаль вам будут в Смольном. Подготовьте небольшое выступление. Минуты на три — пять. Как вы можете, четко по теме, с акцентом на чувства ненависти к врагу. Запишем ваше выступление до вручения, а потом в записи дадим в эфир. А вы в этом день сможете отдохнуть. Считайте, что пара выходных у вас в кармане.

— Спасибо, вам Натан Яковлевич.

— Да, что вы, вам спасибо.

Татьяна положила трубку. «Поэтому они и держаться, — подумала она, — эти сволочи и авантюристы. Бездари и подлецы. Потому, что могут всех повязать. Одних квартирами, машинами, премиями и орденами, других уголовными делами жен и мужей, посаженными родственниками, третьих… третьих вообще не надо повязывать, они трусы и согласны на все. Вот и ее вписали в этот круговорот. Не смогли страхом и почестями, а втянули всенародной бедой. И как от этого еще более паскудно. Вроде, одно дело делаем. Сначала надо победить фашизм. Это мракобесие. Это средневековье. Но такие соратники, те с кем приходиться биться плечом к плечу, противны. И хватил ли сил после победы над фашизмом сражаться с этими, нынешними попутчиками?».

Миша подвинул стул и уселся на него:

— А ты меняешься.

— Я? — пожала плечами Татьяна.

— Ты.

— Ты сам говорил, что все станет как у всех. Наверное, я меняюсь как все. Что бы не обманывать твоих ожиданий. Пусть у нас будет, как у всех.

Татьяна раздавила в пальцах папиросу.

Миша улыбнулся:

— Тебе «Казбек» специально привозят?

— Да по Дороге жизни. По приказу Жданова. Жданов только и думает о том, как накормить меня. И обеспечить неплохим куревом.

— Правда, а откуда они?

— А, — Татьяна встряхнула коробок спичек, — проверяешь, не поставляет его мне какой-нибудь тайный любовник? Из тех, что только и ждут, чтобы меня отсандалить в подъезде, пока ты в своем Смольном.

Желваки Миши напряглись, но он сдержался:

— Примерно так.

— Успокойся, — она, наконец, раскурила папиросу, — они идут по нашим ведомостям. Правда, очень мало. Пять пачек в месяц. Но я меняю его на всякую мишуру, вроде сгущенки. Может тебе ведомость принести?