Александр Лиса - Повелитель Песков

— Не доброе утро, Повелитель! — сказала она мне, ставя на стол уже пустую кружку.

— И тебе не доброе утро, Аника, — пробурчал я, вставая. — Это новая традиция — будить Повелителя холодной водой?

— Нет, Повелитель. — Спокойно ответила она, садясь на край кровати. — Просто раз уж мои поцелуи не смогли тебя разбудить и оторвать тебя от просмотра наверняка очень красочного сна, во время которого ты постоянно что-то шептал, я решила проявить смекалку. — ответила она и улыбнулась. Настроение сразу же поднялось. Ну вот как у них это получается? Вроде бы сделала шалость и облила тебя во сне водой, однако стоит ей улыбнуться, и твоя обида сразу улетучивается!

— Как Ваши дела, Повелитель? — наигранно вежливо спросила Аника, — Вчерашняя прогулка перед сном Вас сильно утомила? — спросила она, притянув к себе подушку и обнимая ее на манер мягкой игрушки.

— Какая прогулка, милая Аника? — кося под идиота переспросил я. — Я вчера весь вечер провел в своем шатре, наслаждаясь тишиной и пытаясь постичь природу этих Песков, — также вежливо ответил я, но видимо зря. Схватив подушку покрепче за уголок, Аника принялась колотить меня ею по голове и телу, приговаривая: — Никогда, слышишь? Никогда не смей подслушивать наши разговоры! — надрывалась она, однако мне удалось ухватить ее за руку и повалив на кровать, лечь на нее сверху, придавив собой. Перехватив ее руки я крепко ее поцеловал, на что она ответила мычанием, продолжая свою браваду, однако ее напор практически сразу ослаб и утро стало намного добрее и бодрее.

***

Прошла неделя моей другой жизни в новом для меня мире. Я знакомился с деревенскими жителями, постигал тайны своих чувств к Анике, встречал закат на берегу моря и непременно летал над берегом песчаным облаком. Мысли о возможном возвращении на Землю полностью меня не покинули, и я как страшный сон представлял себе утро в своей квартире, уже не столь привычный диван, унылые обои, старый холодильник, и непременно слезы горя по сладкому и яркому сну. Именно поэтому я, скорее всего, не мог насладится ни Аникой, ни полетами над островом и морем, ни компанией Антона.

Именно на седьмой день Аника вывела меня на разговор о моей прошлой личной жизни. Мы, как и принято влюбленной парочке, умостились на пляже, вдалеке от всех, нежась в лучах заходящего солнца.

— Алекс… — тихо прошептала она.

— Да, Аника… — с интересом ответил я. В ее вопросе, заданном почти шепотом, я почувствовал тревогу и грусть.

— Ты ее любил? — более уверенно послышался вопрос.

— Кого? — не понимая, о чем она говорит, переспросил я.

— Эллирия мне рассказала, что твой путь к нам состоял из трудностей и препятствий, и я не могла не понять, что там, на своей планете ты потерял все, что тебе было дорого: родителей, дом… девушку… — тихо закончила она.

Я не знал, что ей ответить. Мои отношения с Лизой не походили на отношения с Аникой. Да, мне казалось, что мы любили друг друга, мы были по-настоящему близки, однако было ли это потому, что между нами жила искренняя любовь, или потому, что она вытащила меня из глубочайшей депрессии, я в данный момент однозначно ответить не мог.

— Все не так просто, как порой кажется, — начал я свой ответ. — Наши с тобой отношения, наши с тобой чувства не похожи на то, что я когда-либо испытывал там. У меня была девушка, с которой мы были близки, однако она ушла, не сказав мне ни слова. Было ли мне больно от этого? Да. Но я уверен, что когда живет любовь — не умирает надежда.

— Я не уйду от тебя — еле слышно прошептала она, и мы поцеловались. Такая вот романтика.

Спустя несколько часов мы вернулись в деревню, и от нечего делать я побрел в гости к Антону. Как и всегда, то есть после моего появления тут, атлеты у шатра Эллирии приветствовали меня сложенными ладонями и поклоном, на что я с удовольствием отвечал взаимностью. Был бы я не так стеснителен и воспитан, научил бы их выражать свое уважение ударами кулак об кулак, вот была бы умора. Проследовав с загадочным взглядом мимо Эллирии, я прошел к лестнице, подождал, пока она сформируется в обратном направлении, и начал спускаться вниз. Если честно, мне немного надоело ходить к другу через чужой шатер, однако альтернативы пока не было. Пройдя примерно до середины пустынного зала, я замер, услышав помимо биения сердца Тенериса еле донесшийся до меня треск лестницы. Мгновение — и я распался песком по черным камням зала, уже физически ощущая, что кто-то за мной следует. Не поднимаясь с пола, я подполз, если можно это так назвать, к лестнице и увидел Эллирию, украдкой ступающую по лестнице вниз. Она пошла к углу и стала робко выглядывать из-за него, пытаясь высмотреть меня. Без зазрения совести я материализовался у нее за спиной на предыдущей ступеньке, склонил голову к ее уху и тихо спросил: «Ну и что там происходит»?

Она не дрогнула, ни вскрикнула, словом, ничем не показала своего удивления. И мне все больше казалось, что Эллирия — это женщина со стальными нервами. Не отрывая головы от угла, она также тихо ответила:

— Я вижу странника, который требует откровенности от всех окружающих, а сам недоговаривает правды, — ответила она и спокойно, без капли стеснения повернулась ко мне. Мы стояли в сантиметре друг от друга, так, что я чувствовал, как взымается ее грудь, наполняемая воздухом и немногим касается меня. Наши губы находились в непосредственной близости, и я с удивлением заметил, как горят ее глаза, и как похожи они с Аникой. Я отступил назад. Не скажу, что мне далось это совсем легко, уж слишком в Эллирии чувствовалась жажда мужчины, однако Аника мне была дороже.

— Не вся истина постигается в словах, как и не вся правда должна быть открыта всем и сразу. Придет время, и я поведаю тебе правду, однако время откровений еще не настало, Эллирия, извини. — загадочно сказал я и растворился. Как же мне нравится это ощущение, эта возможность уйти от разговора тогда, когда наступает подходящий момент именно для тебя.

— Не заблудись в своей истине, — сказала она вслед мне, и стала подниматься наверх.

Антона нигде не было. Я прошелся по тем комнатам, если их можно так назвать, которые знал, открыл для себя несколько новых, однако его так и не нашел. Тогда я вернулся к его рабочему месту перед мониторами, уселся в его кресло и стал знакомиться с содержимым его компьютера. Ничего постыдного в этом я не чувствовал, так как был уверен, что ничего личного я там не найду.

Просмотрев названия файлов и программ, зачастую состоящих из непонятных мне символов я наткнулся на текстовый документ, не имеющий названия. Без какого-либо укора совести я его открыл, и удивился — текст был выполнен на понятном мне языке. Я принялся читать:

«Одиночество. Именно так я могу описать свое существования на этом проклятом песчаном острове. Девушки, рожденные не твоими желаниями, существа, подчиняющиеся, но не созданные для тебя, и мир. Этот мир не мой. Тебе повезло больше, друг. Эти людишки, созданные песком и водой по твоему желанию, плодятся, не зная границ, и не ценят твоего хорошее отношение к ним! Я твой друг! Именно меня ты создал первым! Меня ты хотел видеть на этом острове, а не ее! Не ее родню и не все население! Мне одиноко без тебя. Ты никогда не прочитаешь этих строк, а я никогда не скажу тебе этого в лицо, хоть ты и рядом. Мне с ней было хорошо. Она полюбила меня, как любила тебя! Меня, твое создание, полюбила твоя женщина, также, как тебя, творца этого мира!…» дальше дочитать мне не удалось, так как я услышал приближающиеся шаги. Поспешно закрыв файл, я снова растворился и вылетел в зал, и лишь там обрел форму и нарочно громко стал шагать в сторону входа в жилище Антона.