Сергей Ленин - О людях, любви и о войне

В 1948 г. все оставшиеся в живых трудармейцы были переведены на положение спецпоселенцев с ограничением в правах: они не имели паспортов, не могли выехать за пределы спецпоселения без разрешения комендатуры, в которой были обязаны регулярно отмечаться. К началу 1949 г. на спецпоселении Челябинской области находилось 38 448 немцев. Лишь в 1956 г. они получили равные со всеми советскими людьми права».

В таких суровых условиях, надрывая своё здоровье, работал Александр Нусс со своими друзьями Иваном Фризоргером, Иваном Маем и Александром Ессе, они выстояли, они выжили. Они работали на износ, они поддерживали друг друга. Александр вспоминал: когда кому-то из парней удавалось найти гнилую картофелину, он приносил её для того, чтобы поделить этот — поистине — деликатес с друзьями. Такая дружба и помогла победить все трудности, чтобы дальше с гордо поднятой головой идти по жизни. После окончания службы в трудовой армии друзья вернулись к своим родным. У них начался новый этап сибирской жизни. В семье Александра стало регулярно появляться пополнение. В 1948 году родилась уже третья дочь, которую назвали в честь мамы и бабушки Амалией. В 1950 году родился сын Александр. В 1952 — дочь Лидия. В 1954 году — сын Виктор, и в 1956 году — дочь Мария. С ней я и веду разговор о её жизни и жизни родных ей людей, о тяжёлой, полной лишений и, конечно же, радостей. Радостей рождения детей у её родителей Александра Егоровича и Амалии Генриховны.

— Маша, вот ты этническая немка, а как ты себя ощущаешь, как аутентифицируешь в этой жизни? — спрашиваю я у своей подруги.

— Понимаешь, Сергей, я советский человек. Меня воспитывали родители так, что я должна любить свою родину — Советский союз и Россию. И я их искренне любила и люблю. Я хорошо училась и в школе, и в институте. Я была активной общественницей, комсомолкой, спортсменкой. Папа и мама оберегали меня и моих братьев, и сестёр от всего того, что могло повредить и сломать их жизни. Наверное, поэтому мы почти ничего не знаем о своём происхождении. Такие знания были в тот период очень опасны. А сейчас хотелось бы спросить какого мы рода племени? Но не у кого спрашивать. Вот так получилось. Но я не жалею об этом. Такое было время — военное. Такие были порядки.

— Хорошо, Маша, я тебя понял. Давай теперь перейдём к разговору об институте, раз уж ты завела о нём речь, — продолжил интересоваться я.

— Сначала я поступила в Новосибирский институт на специальность цветная металлургия. Потом поняла, что это не моё дело, не для меня оно. И я сделала свой выбор, остановившись на кооперативном институте. Потребительская кооперация в те времена была мощной структурой. Она занималась как производством, общественным питанием, собирательством лесных даров природы, внешнеэкономической деятельностью, так и собственно торговлей.

Диапазон обслуживаемого населения огромен — от городов до самых маленьких посёлков и деревень. Вот этот институт я и окончила, получив направление на работу в юный город Усть-Илимск, который в 1963 году прославила песня Александры Пахмутовой на стихи Сергея Гребенникова и Николая Добронравова «Усть-Илимск, песня молодости». Поэт Николай Добронравов вспоминал: «В отличие от многих песен советской эпохи, безнадёжно устаревших вместе с некоторыми догмами, эти пахмутовские живут и будят в сознании что-то удивительное светлое, ясное и печальное. Печальное — потому что Усть-Илим уже не повторится. И это действительно так.

Над Москвой незнакомые ветры поют,

Над Москвой облака, словно письма, плывут…

Я на карте слежу за маршрутом твоим,

Это странное слово ищу — Усть-Илим.

Усть-Илим на далекой таежной реке,

Усть-Илим от огней городских вдалеке.

Пахнут хвоей зеленые звезды тайги,

И вполголоса сосны читают стихи».

— Маша, расскажи, как ты впервые встретила своего будущего на всю жизнь мужа Александра. При каких обстоятельствах, где это было, когда?

Саша и Маша

— Я после третьего курса новосибирского института была на практике в городе Сокулук, что в двадцати пяти километрах от Бишкека — столицы Киргизии. Там жили мои родители. После сибирской ссылки в 1965 году нас реабилитировали, и папе разрешили переезд. Сильно подорванное в трудовой армии здоровье отца требовало перемены климата. Выбор пал на Киргизию. Примечательно, что с деньгами на покупку дома папе помогли его друзья — Иван Фризоргер, Иван Май и Александр Ессе. Позже там в Сокулуке и был похоронен мой любимый папа. Он прожил в гостеприимном тёплом крае почти пять лет. Его смерть 27 февраля 1970 года для меня была тяжёлой утратой. Мне было всего четырнадцать лет. Я думала, что сама умру от страданий. Но время — лучший доктор. Это оно и доброе сердце моей мамы, спустя два или три года безутешных страданий, вылечили меня. Но на этот раз, который я описываю сейчас, мне уже было 22 года. Я считала себя вполне взрослой девушкой. Я была привлекательной. Пользовалась мужским вниманием. Нередко ловила на себе взгляды представителей сильного пола. За мною ухаживали мальчики. Но они в моих глазах не могли претендовать на звание — сильный пол. Один красавчик всё время робел и почему-то молчал. Другой, немецкого происхождения, был балагуристый. Он сразу мне предложил свою руку и сердце, сказав, что после окончания института увезёт меня в Германию на родину предков. Лучше бы он этого не говорил. Я сразу потеряла к нему интерес. На тот момент у меня было представление, что если кто-то уезжает из своей Родины — Советского Союза, то он — предатель. Я любила всей душой свою родину и не хотела иметь ничего общего с предателями. Такое воспитание мне дали мои родители и школа.

— А Санька-то где, чё резину тянешь, — заволновался я.

— А Саньку я встретила в Сокулуке в кооперативном магазине «Мелодия», там у меня были подружки. Я к ним зашла поболтать и обомлела. В торговый зал заходит высокий черноглазый брюнет со смуглой кожей и небрежной тоненькой полоской — усиками, как бы прилепленными к верхней губе. Эдакий киргизский Ален Делон. Это только потом я узнала, что он совсем не киргизского происхождения. А в его жилах течёт узбекская и уйгурская кровь. Эдакая гремучая смесь огненного темперамента. Он затмил всех вероятных и невероятных моих знакомых. Сравниться с Сашей уже не мог никто. Но продолжения нашей встречи могло и не случиться. На следующий день Александр купил билеты и пригласил всю нашу команду в кино. Я опаздывала. Подруги уже не стали меня дожидаться и зашли в кинозал. А Саша проявил терпение, он ждал меня и никуда не отлучался. Вот я пришла. Между нами пробежала искра. Нет, скорее, ударила молния. Саша сразу расцвёл. Глаза его оживились. Мне показалось, что у Саше на душе было морозно и холодно, а сейчас он начал согреваться.