Александр Щипин - Бог с нами

— А как же новый труп? — спросил Митя. — Я думал, сегодня все отменится.

Они встретились с Ольгой на площади перед зданием администрации, где посреди клумбы с похожими на собачьи морды анютиными глазками, словно внутри алхимического круга, по-прежнему стоял бессмертный, а потому не способный воскреснуть Ленин и с протянутой рукой взывал о помощи. Все было залито солнцем и только к корням редких деревьев жались карликовые тени. На одной из скамеек курила молодая мама — с коляской и под зонтиком.

— Я там не нужна. Дежурная бригада и без меня прекрасно разберется. Да и разбираться-то, в общем, особо не с чем. Ничего нового.

— Что на этот раз отрезали?

— Ногу. Правую.

Они пропустили серую мокрую собаку, которая, свесив набок огромный язык, неизвестно как помещавшийся в пасти, трусила через площадь, и пошли по бывшей улице Ленина, остроумно переименованной в девяностые в Ульяновскую: Варфоломеем Игнатьевичем Ульяновым звали первого городского голову Краснопольска. Дома на ней были в основном двух- и трехэтажные, еще дореволюционной постройки, но кое-где попадались и одноэтажные деревянные, непонятной серо-коричневой масти, и угловатые, словно школьники-второгодники, угрюмые переростки в пять-шесть этажей. Перед брандмауэром одного из таких пятиэтажных зданий, задрапированным огромным рекламным плакатом, вяло переругивались несколько человек. Заметив среди них знакомого полицейского, Ольга остановилась.

— Сергей Викторович! — крикнула она. — Что у вас тут?

Потный пожилой капитан, до этого обреченно выслушивавший претензии собравшихся, обернулся, с неожиданно проснувшейся властностью отодвинул кого-то с дороги и пошел навстречу Ольге с Митей. На его лице читалось облегчение.

— Да вот поглядите, Ольга Константиновна, — махнул он рукой в сторону дома. — Теперь здесь течет.

Ольга и Митя всмотрелись в рекламный плакат. На нем ухоженный молодой человек, держа в одной руке связку ключей, указывал другой на современный коттедж, перед которым его ждала длинноволосая девушка с двумя детьми. «Коттеджный поселок «Елисеевские поля» — твои ключи от рая!» — сообщала надпись внизу плаката. Идиллическую картину портили только крупные красные капли, которые медленно текли из глаз главы семейства.

— И рад бы в рай, да грехи не пускают, — пробормотал Митя.

Было действительно похоже, что молодой человек ради того, чтобы его семья смогла поселиться в райском саду, взял на себя какой-то страшный грех, зарубив, например, топором отвернувшегося проверить списки апостола Петра и отобрав у него ключи, из-за чего теперь обречен вечно гореть в адском пламени.

— Что течет-то? — спросила Ольга.

— Да черт его знает — масло какое-то, — пожал плечами капитан. — Цветочное, по ходу. В общем, как обычно.

Спорящие тем временем, продолжая выяснять отношения, направились в их сторону.

— Товарищ капитан, я требую составить протокол, — решительно заявил представитель застройщика — молодой человек в костюме, чем-то напоминавший плачущего домовладельца с плаката. Казалось только, что он решил вместо одного смертного греха обойтись множеством мелких подлостей и унижений, но потерял в процессе и ухоженность, и жену с детьми, и даже ключи от райского коттеджа. — Зафиксируйте, что заместитель главы управы Людмила Сергеевна Бовчар отказывается выполнять свои прямые обязанности и устранять это… э-э-э….

— Чудо, — подсказал Митя.

Молодой человек, сбившись, обернулся к Мите и пару секунд непонимающе смотрел на него.

— Какое чудо? — наконец, взорвался он. — Какое чудо? Тут ущерба имиджу на миллионы! Миллионы! Кто нам их компенсирует? Вы?

— Пушкин скоро воскреснет, — напомнил Митя.

Представитель застройщика закатил глаза и, покачав головой, обернулся к представительной женщине лет пятидесяти, державшей в пухлых руках с ярким маникюром красную папку.

— Людмила Сергеевна! — взмолился он. — Ну надо же что-то делать?

Людмила Сергеевна, в свою очередь, оглянулась на крупного рыхлого мужчину в очках, одетого в зеленый комбинезон на голое тело. В отличие от остальных он так и остался стоять на месте, заложив руки за спину и изучая мироточащий плакат.

— Виктор! — позвала она. — Может, все-таки лестницу какую-нибудь?

— Ну какая тут лестница? — устало откликнулся мужчина в комбинезоне. — Здесь метров десять, не меньше. Тут эти нужны — «если друг оказался вдруг».

Все замолчали. Было похоже, что спор давно движется по кругу и его участникам уже надоело повторять друг другу одно и то же.

— А нельзя как-нибудь изнутри? — спросила Ольга.

— Нельзя, — тут же закричала девушка с забранными в хвост волосами и правильными чертами немного изможденного лица, словно обрадовавшись, что подошла очередь ее реплики. — Мы, между прочим, плитку только что положили. Под заказ. Полгода ждали! Кто нам ремонт делать будет?

Высокий молодой человек, терпеливо маячивший за ее спиной, с надеждой посмотрел на Митю, но тот решил больше не шутить про Александра Сергеевича.

— А может, ну его? — неожиданно спросил полицейский. Все повернулись к нему.

— Ну, плачет и плачет, — пояснил капитан. — Может, он от радости плачет?

Так же синхронно все посмотрели на плакат и некоторое время изучали его, прикидывая, может ли хоть кто-нибудь принять эти кровавые потеки за слезы радости.

— В первый раз, что ли? — продолжал ободренный отсутствием возражений полицейский. — У нас вон однажды фотографии со стенда «Разыскиваются» заплакали, и ничего. Я и заметил-то через две недели.

Представитель застройщика молча раздвинул собравшихся, подошел к голоплечему Виктору и, попросив у него сигарету с зажигалкой, неловко закурил.

— А чего он вообще так нервничает? — спросил Митя. — Эти дома кто-то сейчас и правда покупает?

— Вот именно сейчас как раз и покупают, — ответила Людмила Сергеевна. — В Страшный суд денег все равно не занесешь. А тут хоть пожить под конец по-человечески.

— Ну, допустим. А ему тогда все это зачем? Или ему все-таки подсказали нужного архангела?

— Каждый ждет, как умеет, — пожала Людмила Сергеевна крепкими плечами, отчерченными под белой блузкой бретельками лифчика. — Это еще не худший вариант — людям дома строить. А что делать? В гроб лечь и молиться? У меня так муж лежал первое время. Сначала вместе со всеми на Лютой горке — я ему туда неделю еду носила. Потом все себе отлежал и стал на ночь домой возвращаться. Сказал, когда начнется, он до своего гроба добежать успеет. В конце концов они там разругались все, и он гроб домой перетащил. Бог, говорит, хорошего человека и под крышей найдет. Мы сейчас там рассаду выращиваем. На балконе только не повернуться.