Андрей Углицких - На окраине Перми жил студент ПГМИ

Разве то, что Валентин — старшекурсник мешает ему, к примеру, вести в отношении меня какую — то «свою игру», цель которой я могу не знать вовсе? Да и я сам хорош, нечего сказать!

…За окном проплывали знакомые станции и остановочные пункты, разъезды и полустанки…

А я все еще был там, в воображаемом экзаменационном зале, на секционных столах которого лежали «демонстрационные препараты».

…Вот с одного из них «взял» я кисть руки, с другого — желудок с поджелудочной железой…».

А вот Шварева на моих глазах «топит» кого — то. Очередного. При мне, кажется, уже третьего. Быстро, быстро это у нее получается!

И только доцент В. невозмутимо слушает очередного студента, слегка откинувшись на спинку стула. Какое — то время наблюдаю за ним («Когда, когда вы обратите свой взор на меня, уважаемый доцент?»).

Интересно, что доцент В. внешне чем — то напоминает мне молодого пролетарского писателя М. Горького. Только вот усы у доцента не такие длинные, покороче, «щеточкой»…

…Уже проехали станцию «Балмошную»… Через две остановки на третьей — на выход…

А воспоминания — не отпускают, не дают расслабиться:

…Начинаю отвечать. И тут же чувствую: нет, нет, не «катит». Не туда… Не то… Какое лицо Шваревой! Тяжелое, непроницаемое… Жесть!

Я вновь и вновь «слышу», как она обрывает меня на полуслове «уточняющим» встречным вопросом!

Как потом, не дождавшись от меня четкого, исчерпывающего ответа, раздраженно бросает:

— Нет, это вы совершенно не знаете! Переходите к следующему вопросу…

«Начинаю» следующий вопрос. И опять — облом!

И вновь в ушах «застревает», как осколок, очередной выкрик. И опять — на весь зал:

— И это педиатрический факультет! Второй курс! Безобразие! Чья это группа? Кто вел эту группу, кто, я вас всех спрашиваю?

И все — молчат! Профессор Оленева — молчит! Доцент В. — как воды в рот набрал! Ассистенты, лаборанты — немы как рыбы!

А как же: «Швареву лучше не заводить!»

А та уже сует мне мою зачетку и отворачивается, показывая всем своим видом, что делать мне на экзамене больше нечего… Позор, какое же сильное чувство позора я испытываю сейчас, в данную минуту!!!

…Еще раз, медленно и печально, «выхожу» в экзаменационный коридор, прикрывая за собой дверь, и медленно поворачиваюсь… И тут же чувствую как лицо мое «покалывают» острые взгляды — «буравчики» тех, кто еще не входил в аудиторию, кто еще только встретится в доцентом…

Глаза, глаза окружают со всех сторон! Как бы спрашивая: «Ну, что, как там, дружище? Как принимают? Нормально? Нет? Не тяни! Сколько получил?» И тут же, понимая по выражению лица моего, что что — то не так, молча гаснут, отступают, растворяются в полумраке…»

Все. Мы на «Молодежной». Пора на выход!

Пока стоим, покуда выходим на перрон, расскажу — ка я вам еще и о Пальниках. Надеюсь, что успею.

Итак, что такое «Пальники», с чем их едят?

Ни с чем. Потому, что их не едят, в них — попадают. Ведь, «Пальники», друзья мои — это название поселка и одноименной железнодорожной станции, тремя остановками дальше моей «Молодежной». Да, да, «Молодежную» с «Пальниками» разделяют всего лишь три небольшие остановки, но проблема в том, что «Пальники» расположены уже не на нашем, а совсем на другом, противоположном, берегу реки Чусовой.

По иронии судьбы, последняя электричка, которой можно было вернуться из города на «Молодежную» была именно «пальниковской». Она отправлялась от «Перми — I» в первом часу ночи. Двадцать две минуты первого, если быть точным.

Порой, под мерное покачивание вагона и стук колес человек, особенно, уставший, намотавшийся за день, легко погружался в нирвану поверхностного, зыбкого сна. И проезжал свою станцию. Всех таких несчастливцев и «собирал» электропоезд этот крайний. Чтобы добросовестно перевезти по железнодорожному мосту туда, на другой берег, в «Пальники».

Короче, иногда пальниковская электричка «работала» перевозчиком «на не свой берег». Почти таким же, как другой перевозчик — мифологический связник между разными берегами реки Леты — славный лодочник по имени Харон…

Вот на том «не своем берегу» всем этим засоням и предстояло теперь, рано или поздно, проснуться. Очнуться на холодном железнодорожном вокзале станции Пальники в полном недоумении: «Где, где это я?»

А вокруг ночь кромешная и местность — неизвестная! Темно. «Где, где я? И как, как теперь мне, во втором часу ночи отсюда выбираться домой?».

«Юмор» заключался в том, что хотя станцию «Пальники» отделяло от о.п. «Молодежной» напрямую буквально несколько километров, вернуться ночью к себе, «на свой берег» несчастливцам не было практически никакой возможности.

Виной тому — повторюсь, широченная водная преграда — река Чусовая. Несмотря на то, через реку был отличный мост. Проблема в том, что этот мост был железнодорожным.

А по железнодорожным мостам ходить гражданским лицам никак нельзя было. Не пускает никого страшная ВОХРа (военнизированная охрана), охранявшая сей режимный обьект.

Охрана вооруженная и имеющая право стрелять в нарушителей. На поражение!

В общем, не дай никому Бог, оказаться полночь — за полночь в Пальниках, ребята! Вроде бы и близко твой дом — вот он, рукой подать, да не доберешься.

Зимой, впрочем, оставался один шанс: рискнуть и пойти в наглую, прямо по реке, по льду. По тропочке, протоптанной от одного речного берега к другому, рядом с мостовыми опорами. Но это, если лед был прочный. А прочный ли он — не знал никто и никогда. Наверняка.

Но хуже всего было, если такая конфузия случалась летом — вот тут уже и впрямь, хоть караул кричи! Через реку не поплывешь, по мосту не пройдешь! А первая электричка до Перми только в шесть утра.

Значит, оставалось тебе либо куковать до утра в здании железнодорожного вокзала, либо идти в расположенное неподалеку локомотивное депо, узнавать, не пойдет ли ночью локомотив, товарняк какой, на другой, нужный тебе берег. В надежде, на оказию.

Иногда такое случалось: из пальниковского депо в Пермь по ночам перегоняли резервные или отремонтированные электровозы.

Вот и шли горемыки: проситься, Христа ради, к машинистам, на локомотив. И те, надо отдать должное, порой, входили в твое положение.

Брали пассажира на борт локомотива, одновременно предупреждая, что останавливаться на «Молодежной» не будут, мол, «не имеют права». В лучшем случае — лишь «притормозят», да и то «не слишком сильно».

То есть, если не боишься прыгать с локомотива ночью на ходу — милости просим на «борт», если сомневаешься — сиди себе на вокзале, жди первую утреннюю электричку.