Андрей Углицких - На окраине Перми жил студент ПГМИ

Не раз и не два за всю мою многолетнюю историю близких, почти романтических, не побоюсь этого слова, отношений с железной дорогой доводилось мне спрыгивать на ходу с ночных локомотивов…

Ощущения, доложу я вам, невероятные, почти фантастические! Представьте себе: вот, вы на борту несущегося в ночь электровоза. Вне кабины его, снаружи. Держитесь за поручни. Над вами, как положено, черное бездонное небо, с Млечным путем и россыпями бесконечных звездных миров. Красота! Вот вы переезжаете Чусовую, следуете вдоль черных ночных берегов Камского моря. Ветер, ветер в лицо: сильный, резкий… До слез. Он мешает вам наблюдать, видеть, как там, вдалеке, горят гирлянды огоньков Камской ГЭС, как работают бессонные шлюзы, как толкают пузатые баржи буксиры — толкачи…

А локомотив приближается, тем временем, к вашей «Молодежной»… Вот, машинист стучит вам в стекло кабины, делает знак — жестом указывает на локомотивную подножку.

И вы понимаете: «Надо приготовиться»! И тут же спускаетесь на самую нижнюю ступеньку.

Теперь земля несется, проносится уже совсем близко от вас, рядом с вами… Впрочем, нет, лучше туда до срока не смотреть! Пока…

А срок — он уже совсем близко. Электровоз вылетает на полном ходу к началу бетонной платформы о.п. «Молодежной» и тут же начинает притормаживать.

«Пора! Надо прыгать!»

Сейчас или никогда!

Решившись, вы резко отталкиваясь от локомотива, и летите туда: во тьму, в темень, в неизвестность.

О, этот сладкий миг полета, в неизвестность, в пустоту, навстречу ветру, огням шлюзов, буксиров! Который быстро сменяется жестким контактом с земной твердью, с бетоном платформы! Удар! Теперь, чтобы окончательно погасить скорость, надо по инерции пробежать еще десяток, другой метров.

Останавливаетесь, переводите дух. Выдыхаете, понимая: все, жив, дома, ура!

…Привычка эта: спрыгивать на ходу с подножек электричек и вообще ездить на открытых подножках, вне (снаружи) вагонов, вырабатывалась с мальчишества.

Ведь железная дорога, электричка — самый доступный, ходовый, «домашний» вид транспорта для жителей окраинных микрорайонов. К тому же ездить в самих вагонах, по суровым нормам пермского мальчишеского «кодекса чести» тех лет, «шпанистого» «этикета» вообще было «западло», не принято: в вагонных помещениях было слишком многолюдно, нечем дышать, к тому же еще и накурено — наплевано в тамбурах.

А вот подножка — совсем другое дело: это и свобода, и простор, и ветер в лицо, и ощущение скорости, и — счастья, если хотите!

Как все — таки, хорошо, что в тот злополучный день я, будучи в том, «разобранном», состоянии, умудрился, таки, не оказаться в Пальниках!

…Дома появился поздно. Маме ничего не сказал. Точнее, буркнул, что все нормально… Хотя, на самом деле ничего нормального не было и в помине.

Хорошо известно, что редкие люди учатся на ошибках других. Остальным, увы, суждено учиться на собственных. Но и внутри этой, второй категории также существуют свои градации, оттенки.

Так, скажем, некоторые из этих «остальных» относительно легко делают выводы и учатся на основании всего лишь одной, единственной собственной ошибки. Поскольку обладают способностями к анализу — синтезу и умеют делать выводы.

Думаю, людей таких, по определению, должно быть на земле большинство, иначе развитие цивилизации довольно быстро зашло бы в тупик.

Я же, как выяснилось, не отношусь ни к одной из перечисленных групп. Потому, что одной ошибки для того чтобы осознать и понять, что делать дальше, мне оказалось мало!

С Валентином М. встретились мы опять через день после моего экзаменационного провала.

Состоялся очередной серьезный разговор. В ходе которого я в очередной раз очарован был обаятельным своим собеседником.

Валентин в очередной раз обстоятельно, в деталях обрисовал положение дел, сообщив об очередном успешном раунде успешных «переговоров» с доцентом В.

Узнал я также окончательную причину экзаменационного «форс — мажора». Доцент В. не смог взять меня к себе на экзамене «из — за опережающей активности Шваревой».

Но, теперь «эта проблема позади» и на переэкзаменовке я, мол,«буду отвечать именно ему, доценту В.». Конечно, о «пятерке» теперь не стоит и мечтать («пора, пора становится реалистом, Андрей!»), но при оптимальном стечении обстоятельств «вполне возможна «четверка». И не простая, а «твердая».

В завершении Валентин еще раз подтвердил, что анатомию мне «нечего и учить», поскольку абсолютно ясно, что доцент В. «гарантировано, железно не подведет»!

Думаю сейчас о том, как я мог тогда всему этому поверить? Этому откровенному, ничем не прикрытому вранью! Почему? Неужели же я был настолько внушаемым? Логически рассуждая, конечно же, объяснить природу данного феномена просто невозможно.

Но ведь, с другой стороны, никому и никогда не хочется лишний раз разочаровываться в людях и «менять коней на переправе».

Наверное, так уж устроены люди.

К тому же, как можно не верить человеку, который стоит перед вами и спокойно глядя вам в глаза уверенно вещает с таким редкостным достоинством и выдержкой!?

А почему бы, действительно, не дать еще один шанс? Шансик? В общем, повел я себя как страус, сунувший голову в очередной «песок».

Короче говоря, как вы, наверное, уже догадались, все отпущенное мне на подготовку время — а это дней десять — двенадцать — провел я столь же бездарно и безалаберно, как и прежде.

Шел на переэкзаменовку, преисполненный тех же иллюзорных надежд и необоснованных ожиданий, что и раньше.

В одном мне только повезло на этот раз. В том, что к М. Н. Шваревой я больше не попал. Это было здорово! Но и к доценту В., увы, тоже!

А угодил я, также как и каждый переэкзаменовывающийся двоечник, прямиком к заведующей кафедрой, профессору Оленевой Елизавете Николаевне.

Ведь, согласно действующим на кафедре правилам, все не сдавшие экзамен студенты приходят на пересдачу только к заведующей кафедрой. И уж этого — то «родственник» Валентина М. ну, никак не мог не знать!

Так стало мне окончательно ясно, что Валентин М. никогда не ходил ни к какому доценту В., и что тот не мог обещать ему поставить мне «четверку» на переэкзаменовке.

Ибо есть правило, применяемое ко всем без исключений — сдающим экзамен повторно никогда не ставят оценок выше «удовлетворительно». Будь пересдающие семи пядей во лбу! И поделом — не нужно проваливать экзамены! Провалил — пересдай, но оценка в любом случае не может быть выше «тройки».

Вот и выходило, что все это время врал мне Валентин. Врал и не краснел! Врал, говоря об очередной «четверке», якобы гарантированной доцентом В. Именно с этого момента я окончательно убедился в том, что доцент В. — достойный и порядочный человек, честный преподаватель, не замешанный ни в каких «договорных делах».