Дмитрий Копьёв - Клава спешит на помощь...

— Понятно, — сказал Мишка. — Только всё равно, надо по справедливости.

— Так всем хватит! — успокоила Клава. — По очереди. Сперва я, потом вы… Чего такого?

— Всё равно, — продолжал Мишка. — Пускай по очереди, но по-честному. По жребию.

Клава подумала и согласилась.

Они оторвали от газетного листа три бумажки и написали на одной «да», а на остальных двух «нет».

— Можно было «нет» не писать, — заметил Мишка, когда они свернули бумажки и положили их в чайную чашку.

— Раньше где был? — спросила Клава.

Мишка пожал плечами.

Потянули жребий. «Да» досталось Клаве.

Когда они наполнили водой шарик, Клава сказала:

— Ну, я пошла. Вы только не промахнитесь!

— Не беспокойся! — заверил Мишка.

Спустившись, Клава заняла место под балконом и раскрыла над головой зонт.

— Правее встань, правее! — командовал Мишка с балкона, — Ещё чуть-чуть… Вот так! … Готова?

— Готова! — крикнула Клава и крепко стиснула зонтик в руках.

В это время из подъезда вышел сосед, живший на первом этаже, Аркадий Михайлович. Аркадий Михайлович был уже вполне себе пожилой старичок, с седой бородкой, в очках, и даже в шляпе. При виде Клавы с огромным зонтом в руках, Аркадий Михайлович заулыбался и сказал:

— А-а-а! Здравствуйте, Клавдия! А что это вы под зонтиком? Никак дождь обещают? … Вот хорошо-то! Давно, давно не было дождичка! Пора! Пора!

— Я… я, — растерялась Клава, — я это от солнца… Жарко ведь… А дождя никто…

Она недоговорила, потому что Мишка с Колькой сбросили шарик.

Водяная бомба попала в цель и эффектно разорвалась, обдав водяным потоком Аркадия Михайловича с головы до ног…

— Ап! — сказал Аркадий Михайлович, задохнувшись от изумления.

Клава застыла, потеряв дар речи.

— Ап! — повторил Аркадий Михайлович, обретая дар речи. — Пардон! Пардон! — произнёс он, оглядывая себя с головы до ног. — Но… Но как же так? … Это… Это невозможно! … Позвольте! … Позвольте-с! … Как же так! … Пардон, пардон!

У Клавы в голове все слова куда-то разбежались и спрятались, и потому она не могла ответить ни на «как же так», ни тем более на «пардон».

— Как же так? … Позвольте-с! … Сударыня! … — окончательно переходя на язык девятнадцатого столетия, продолжал Аркадий Михайлович. — Как это понимать?! … Это… Это же совершенно невозможно!.. Это возмутительно! … Нет! … Это… это какой-то… НОНСЕНС! … Да-с! Форменный нонсенс! … Сударыня! … А?!

Сударыня не отвечала, занятая поисками разбежавшихся слов. Зато сверху раздался голос Мишки.

— Клавка-а-а! … Ну, как ты там, живая?!

— А-а-а-а! — догадался Аркадий Михайлович, поднимая кверху палец. — Понятно! Понятно-с! … Понятненько-с!!! … Да-с! … Что ж, вас, кажется, зовут! … Товарищи-с! … Вы уж ответьте им, беспокоятся! … Да-с! … А я откланяюсь, пожалуй! … Экскуз Е , так сказать, му А! Всего доброго, пардон! 1 1 Экскузе муа, пардон (фр.) — извините меня, прошу прощения…

И Аркадий Михайлович поспешил домой, приговаривая по дороге:

— Это какой-то нонсенс! Какой-то нонсенс!

— Да Клавка же! — крикнул Мишка. — Чего ты там! … Живая, говорю?!

Клава подняла голову и молча погрозила Мишке кулаком…

Дождь продолжался всю ночь, ветер завывал и метался из стороны в сторону, бросаясь на всё, что попадалось под руку, совершая вокруг живых существ и неодушевлённых предметов воинственные танцы, заставляя озябшие листья выписывать в воздухе фигуры высшего пилотажа. И всё вокруг перемещалось и перекатывалось, беспокойно скрипело и стучало, стонало и хрюкало, хихикало и нашёптывало… И когда настало утро, город было не узнать. Деревья, ещё вчера горделиво возвышавшиеся в своей роскошной золотой оправе над мелочностью земной суеты, выглядели при свете дня совершенно несчастными, дрожащими от холода, стыдящимися, с непривычки, своей наготы. Дома с заплаканными глазами окон сделались одинаково серыми… Зато земля, все газоны и тропинки, все дороги и тротуары оказались укрытыми мягчайшим дорогим ковром необычайной праздничной расцветки, и от этого завораживающего контраста на душе становилось легко и печально и хотелось не то пожаловаться кому-то, не то поделиться с кем-то необъяснимой радостью…

Дождик сыпал и теперь, унылый и томный. Листья на земле отзывались ему тонкой барабанной дробью. Ветер время от времени принимался говорить на своём беспокойном языке, довольно, впрочем, лениво, больше для порядка.

Клава, Мишка и Коля сидели на лавочке под сводами фанерного мухомора и молчали. Клава в новеньком ярко-красном плаще была похожа на волшебного гнома из подземелья или, при некотором усилии воображения, на известного летучего героя из зарубежных фильмов. Ребята были в обыкновенных осенних куртках.

— Осень… — мечтательно произнесла Клава. — Красота какая…

— Холодно, — поёжился Мишка. — Чего сидим? Надо двигаться, чтобы не замёрзнуть.

— А я вчера книжку прочёл, — сказал Коля, — рассказ… Как один человек, там, на Севере, шёл куда-то, по лесу. А мороз был градусов сто…

— Сто не бывает, — заметил Мишка. — Это ты лишку хватил…

— Ну, пусть меньше, — согласился Коля. — Даже семьдесят. Всё равно, враз окочуришься.

— Дальше давай, — сказал Мишка.

— Ну вот. А у него спички всё же были. Он хотел разжечь костёр, но сперва не получилось. А потом последней спичкой он всё-таки разжёг, и тут — бах! — с ёлки снег упал прямо в огонь и потушил его… Он не заметил, что под ёлкой сидел, а снег на ветке растаял, и всё!… Обидно! … Последней спичкой! … И он так и замёрз…

— Дядька замёрз? — думая о чём-то своём, спросила Клава.

— Ага.

— Костёр тоже замёрз, не сомневайся, — заверил Мишка.

— Да! — вспомнил Коля. — Рассказ так и называется — «Костёр».

— До зимы ещё далеко, — заметила Клава. — Ещё мокнуть и мокнуть…

— Обидно, если последней спичкой, — сказал Мишка.

— О том и речь! — подхватил Коля. — Заготовил бы побольше, раз такие морозы!

— Всего не предусмотришь, — очнувшись наконец от своих грёз, вступила в дискуссию Клава. — Он же разжёг, сам говоришь, хоть и последней спичкой. А тут — случайность! Не было — и вдруг! Это с каждым может стать!

— Это верно, — согласился Коля.

— А чего его в такой мороз понесло? — спросил Мишка. — Сидел бы дома.

— Может, там всегда так, — возразила Клава. — Мороз, в смысле. Вот мы тут сидим и ждём, когда дождик закончится. А он не заканчивается. И не закончится, небось, до завтра. И чего же? Так и сидеть будем? Не-ет! … Рано или поздно домой пойдём, и начхать будет на дождь!

— Сравнила, дождь и мороз в семьдесят градусов!

— Он думал, дойдёт. Потеплее, небось, оделся.

— Не помогло, — вздохнул Мишка.

— Вот я и говорю, — продолжала Клава. — Случайность. Со всяким она бывает. Ты не ожидаешь, а тут — бац! И крышка тебе!