Лариса Миллер - Островок безопасности

Рассвет — он страшно плодовит.
Едва проснулся, норовит
Своим лучом, пером ли птицы
Черкнуть хоть что-то на странице,
Что белизной его манит.
То пишет нежно, то с плеча
Вдруг прямо рубит сгоряча,
То вдруг замешкается снова
И улыбается, и слово
Висит на кончике луча.

Мне жить идёт, мне жизнь к лицу.
На мне, я знаю, как влитая
Сидит и осень золотая,
И май, столь щедрый на пыльцу.
И дивно смотрятся на мне
Зимы и белизна и блёстки.
Лишь лето, что прекрасно в носке,
Коротковато по длине.

Здесь нечего делать
Тому, кто не может летать.
Здесь все воспаряют,
Едва начинает светать.
Мечты воспаряют,
Поскольку стремятся к весне.
Младенцы летают
В предутреннем сладостном сне.
Здесь все воспаряют:
И птицы и снег, и листва.
Здесь предпочитают
Селиться во имя родства.
И вряд ли нас ночь
Вдруг возьмёт да совсем поглотит,
Поскольку сама же
Навстречу рассвету летит.

Будет вам и белка, будет и свисток,
Будут ваши окна утром на восток,
То есть, на сиянье, то есть, на зарю.
Верьте мне, я знаю, что я говорю.
Дни пойдут однажды тихим чередом.
Я сама добилась этого с трудом.
И прекрасно знаю, сколько сил берёт
Дней безумный хаос превратить в черёд,
В мирную цепочку, в непрерывный ряд
Светлых дней, надевших праздничный наряд.

Я помню всех, кто разбивал мне сердце,
Тем самым мне приоткрывая дверцу
Туда, куда иначе б никогда
Проникнуть не смогла бы я. Туда,
Где тучи — на серебряной подкладке,
Где счастье обожает игры в прятки,
Чтоб в пору всех моих душевных смут,
Шепнут невесть откуда: «Тут я, тут».

И спросила я у дня:
«День мой белый, что ты хочешь?
Ведь не зря же ты щекочешь
Тонким лучиком меня».
И спросил мой день: «А ты?
Что ты ждёшь от нашей встречи?»
И вели мы эти речи
Чуть ли не до темноты,
Кончив новеньким стишком,
Свежевыпавшим снежком.

Простите, что суффикс люблю уменьшительный,
Но он такой добрый, такой утешительный:
Смени на «овечку» словечко «овца»,
И вот уже жизнь не имеет конца.
И ежели облако белой овечкою
Плывёт над рекой, а тем паче над речкою,
Белея и тая в дали голубой,
То всё будет ч у дно и с ним и с тобой.

Где одиночество живёт?
В любой душе, в любой и каждой,
И даже если вдруг однажды
Его кто в гости позовёт,
Оно придёт, гостей любя,
И, сидя за столом широким,
Ещё острее одиноким
Средь них почувствует себя.
Ему уж лучше жить в тиши,
В потёмках чьей-нибудь души.

Жить ст о ит, ну хотя бы ради
Того, чтоб шарил по тетради
Небесный луч, и чтобы он
Бесшумно проникал в наш сон.
Или хотя бы ради трелей
В саду. Да мало ль разных целей?
И сад и трели, и лучи,
Твоё дыхание в ночи, —
То, без которого не надо
Ни трелей, ни лучей, ни сада.

Чего хочу я от земли,
Так это, чтобы замели
Снега все рубежи и рамки,
Провалы, пропасти и ямки;
Чтоб тот, кто ставит нам предел,
Вдруг оказался не у дел
И жил, растерянно взирая
На то, как мы, не умирая,
Не зная края и конца,
Парим, как снежная пыльца.

Я тоже, я тоже хочу научиться
У вешнего неба сиять и лучиться.
Хочу научиться у птицы мелькать
И пёстрые пёрышки в воздух макать.
Хочу научиться веселью у лета,
У ветра летучести, а у рассвета —
Волшебной способности всё озарить
И всем безутешным надежду дарить.

Я сплю так мало, сплю так чутко,
Что слышу — родилась минутка,
Минутка света родилась
И сразу же светить взялась.
Взялась светить и строить планы,
Взялась зализывать нам раны,
Что темнота нам нанесла,
А ранам этим несть числа.
Хотя она покамест кроха,
Но ворожит она неплохо
И смело посулила нам
Цветущий куст и птичий гам,
И яркую палитру лета,
И полную победу света.

Надеюсь, что дан мне пожизненный дар
Прожить эту жизнь без пометки «устар.»
Коль нынче горю, как вначале горела,
То вряд ли я выдохлась и устарела.
Мне чудится, я даже ярче горю.
Не верите мне, так спросите зарю,
Которая видит: я не отдыхаю
В часы заревые, а вся полыхаю,
Стремясь из горючих словечек и строк
Сложить, смастерить и разжечь костерок.

Не будет земля столь опасной и шаткой,
Коль где-то на ней притулиться с тетрадкой
И столбиком лёгкие строки писать.
А как же ещё эту землю спасать?
А как этот мир, что всё время не в духе,
Ещё-то спасать от скорбей и разрухи?
А как же ещё-то беду миновать,
Коль не научиться легко рифмовать
Подёнщину с праздником, быт с чудесами,
А землю с несущими свет небесами?

Зря ты печалишься. Временем смоет
Всё, от чего так душа твоя ноет.
Всё, что сегодня терзает, гнетёт, —
Канет, исчезнет, бесследно уйдёт
По одиночке, а, может, гурьбою.
Но, к сожалению, вместе с тобою.

А жить бы надо нощно-денно
И по земле ступать степенно,
Неспешно по земле ступать,
К исходу ночи наступать
Как утро, тихо, постепенно,
Меняя охру на опал…
Уж если ты сюда попал,
То поживи неторопливо.
Ведь сам Создатель кропотливо
Деталь любую подбирал:
Кайму для тучки, что плыла,
Перо для птичьего крыла.

Что жизнь отнимает, то музыка дарит.
Она никогда ни за что не состарит,
А, может быть, даже и омолодит,
А, может быть, заново даже родит,
А, может быть, даже крылами обнимет
И в воздух с собой, воспарившей, поднимет.

Закрой глаза на то, на это,
Зато открой их в час рассвета,
В рассветный час глаза открой,
И ты увидишь, что игрой
Увлечены и край небесный
И край земной, и мир окрестный.
И всё, что мучило тебя,
В игру включилось, свет любя.