Лариса Миллер - Потаенного смысла поимка

Не торопи, не торопи,
В лучах апрельских утопи,
Посеребри снежком летучим,
Дай золотым осенним тучам,
Шурша, проплыть над головой.
Такое счастье быть живой,
Осилив трудную дорогу,
Позволь шепнуть: «Ну, слава Богу».

Почитаю, отложу,
После снова почитаю.
В тихом доме обитаю,
Чем безмерно дорожу.

В доме тишь, а за окном
Снег задумчивый летает.
Вечность дни мои листает,
Как рука старинный том.

Так тяжко, хоть вроде иду налегке,
И снег под ногами, и свет вдалеке,
На мёрзлых стволах серебрится пороша,
Но давит на плечи незримая ноша.
А вдруг эта ноша – большие крыла,
И зря по земле я устало брела.

Чёрно-белая картинка.
Штрих на ней, как паутинка.
Жизнь на ней черна, бела:
Дом, дорога, купола.

Хороша гравюра эта.
Вся она из тьмы и света,
Будто есть лишь «нет» и «да»,
Только счастье и беда.

Погоди, я с тобой, я с тобой.
Даже если ведут на убой,
Даже если там морок и плаха.
Я не ведаю большего страха,
Чем вдруг выпустить руку твою
И остаться навеки в раю.

А сегодня в окно поглядела: весна.
Сразу комната стала для жизни тесна,
И туда захотелось, где свет и свобода,
Чтоб ломило глаза от небесного свода,
Чтоб легко по осевшему снегу идти,
Как весёлая девочка лет двадцати.

Свежий снег мне с утра постелили
И моё пребыванье продлили,
Подарили мне день в феврале,
А вчера я была на нуле.
С благодарностью я принимаю
Дар волшебный и не понимаю,
Что мне делать с подаренным днём,
Как заботиться надо о нём.

Мне так плохо с собой. Можно возле тебя
Посижу, твой помятый рукав теребя?
Занимайся, чем хочешь: работай, звони,
Кушай яблоко, только меня не гони.
Буду тихо сидеть и не буду мешать,
И не буду я планов твоих нарушать.

Дни целомудренны, чисты,
В снегу деревья и кусты,
Фонарь, скамейка. И прохожий
Сегодня бел, как агнец Божий.

И вспомнила я телефон-автомат.
Я в будке холодной. Январь. Снегопад.
На будку мою столько снега налипло.
Мне голос ответил негромко и хрипло.
Я в голос далёкий почти влюблена.
Беседа сумбурна, хотя и длинна.
На тихий вопрос отвечаю невнятно.
Зачем я звоню, мне самой непонятно.
Но я вспоминаю тот призрачный год.
Осталось с тех пор только несколько нот,
Остался с тех пор лишь мотивчик короткий,
Но я так люблю те щемящие нотки.

Той зимой я сходила с ума,
Что случится – не знала сама,
Днём и ночью бумагу марала,
И когда он входил, обмирала.
Я не помню тех канувших дат,
Но на улице был снегопад,
А потом всё ушло, улетело,
Снег растаял. Я жить не хотела.

Ты знаешь адрес мой земной,
И значит, ты придёшь за мной
Но я, ей-богу, не готова,
Ты видишь, у меня обнова.
Она мне, кажется, к лицу,
Нет, не готова я к концу.
Не трогай чёрными крылами,
Займись нездешними делами.

Уходить нельзя отсюда,
Здесь невымыта посуда,
Незастелена постель,
Не вполне понятна цель
Пребывания земного,
Завтра буду думать снова
И, наверное, опять
Мало что смогу понять.

Я тихонечко лежу,
Я тебе принадлежу.
Мне твой сон сегодня снится,
На щеке моей ресница
Соскользнувшая твоя.
Ровно дышим ты и я.
Сон наш хрупок, но и бденье
Не прочнее сновиденья.

Какие у меня права
На небо, воздух, дерева?
И кто я им? Случайный житель,
И временна моя обитель.
И всё же каждую зарю
За что-то их благодарю,
Хоть знаю – радуют и светят,
А пропаду, и не заметят.

Да разве я знала, что будет так грустно,
Ведь жизнь так умеет морочить искусно,
Такие узоры умеет плести,
Что верила – буду и дальше цвести,
Что буду и дальше взлетать и спускаться,
В лучах золотых и горячих плескаться,
Что так вот и будут до крайнего дня
Любить, и ласкать, и тетёшкать меня.

Конец зимы. Кружится голова.
Качаются сырые дерева,
И под ногами снег, сырой и серый,
И надо жить необъяснимой верой,
Что впереди несметные года
И будет хорошо как никогда.

Когда я только начинала,
Я доставала из пенала
То ластик, то карандаши,
И рисовала для души
Кружок оранжевый с лучами,
Тогда летала я ночами,
Любила всё – и дом, и двор,
И покосившийся забор,
Своих чахоточных соседей,
И Юрку на велосипеде,
И даже Деську – злого пса,
И надо мною небеса
Всё время были голубыми,
И, Боже, как жилось под ними!

Нынче ранняя побудка:
Птичка – розовая грудка
На балконе у меня.
Таково начало дня.
Очень славное начало.
Я лежала и молчала,
Чтобы птичку не спугнуть.
Надо в новый день шагнуть.
Но зачем – я не решила,
Потому и не спешила.

Заслони меня облако, дерево, куст.
Всё пугает – и окрик, и шорох, и хруст.
И средь белого дня, и ночами тревожно,
Но на этой земле жить нельзя осторожно
И смертельно рискую раз двести на дню,
Но тебя, мой родной, я сама заслоню.

Здесь мостик над речкой дощатый и узкий,
Здесь даже трава понимает по-русски.
Здесь так хорошо обо всём говорить
И в поле заросшем тропинку торить,
И, кажется, могут и травы, и речка,
Едва я запнусь, подсказать мне словечко.

Всё давно началось, а когда – неизвестно.
На огромной земле почему-то так тесно,
На огромной земле почему-то так трудно,
Хоть подвижны лучи и трава изумрудна.
Всё не с нас началось, завершится не нами.
Я сегодня в ночи тосковала по маме,
По ушедшим годам, прошлым вёснам и зимам
На огромной земле, беспощадной к любимым.