Лариса Миллер - Потаенного смысла поимка

Что ушло, то ушло. Место освободилось.
Для событий других оно мне пригодилось.
Что ушло, то ушло. Больше воздуха стало.
Хорошо, что я жить на земле не устала.

Я всё о себе рассказала давно.
Одним интересно, другим всё равно.
Я всё рассказала о том и об этом,
А мир не желает делиться секретом,
А мир не желает делиться со мной
Секретом небесным и тайной земной.

Жизнь требует большой сноровки
От божьей маленькой коровки,
От бабочки, от паука
И от меня наверняка.
И если б я жила умело,
Тогда душа бы не болела.

А пауза прекрасней всех словес.
Она, как меж ветвями, синь небес.
Я в паузу – мала она, длинна —
Как в тайну безоглядно влюблена.
Как в тайну, как в несбыточное то,
Чего не в силах разгадать никто.

Оглянешься – всё далеко-далеко.
Вперёд поглядишь – всё далече, далече.
Там что-то, о чём ещё не было речи,
Что даже представить себе нелегко.
Всё дали и дали. Простор и простор.
Одно пережито, другое маячит,
А то, что сегодня смеётся и плачет,
Увлёкшись далёким, не вижу в упор.

И птица в воздухе парила,
Но я об этом говорила.
Лучилось небо, свет лия,
Но и о нём сказала я.
Под небом серебрилась речка,
И для неё нашла словечко.
Но слышу я в который раз:
«Ещё, ещё скажи про нас».

Я копуша. Я долго вожусь.
Видишь, я допоздна не ложусь,
Видишь, медленно как просыпаюсь.
Не сердись, что так долго копаюсь,
И не ставь мне всё это в вину,
Это я просто время тяну.
Может, если возиться, копаться,
Будешь век в волнах жизни купаться.

А вот и ещё одна дивная краска —
Болотная светло-зелёная ряска.
Да разве она не достойна холста?
И ждущего строчек пустого листа?
Да разве она не должна быть любима?
А я проходила всё мимо и мимо.

Все, как в облаке, в чём-то своём.
О своём говорим и поём,
О своём и грустим, и мечтаем,
И любимый свой томик листаем.
Каждый в облаке плотном, густом,
И нельзя попросить о простом:
В чьё-то облако переселиться,
С кем-то хоть на мгновение слиться.

Я уснула одна, а проснулась другая,
Хоть глядела в окно та же синь дорогая,
Узнавая и не узнавая меня.
Что мне ждать от себя и от нового дня —
Небывалого взлёта, находки, пропажи?
Так таинственно всё, сердце ёкнуло даже.

Давай я поделюсь с тобой
Вон той полоской голубой,
Вот этим воздухом прозрачным,
Вот этим деревцем невзрачным,
Тропой, что под ногой вилась,
Строкой, что только родилась.

У музы моей на лице конопушки.
То в чаще живёт она, то на опушке,
То возле кормушки, то возле пруда.
И что ни диктует мне – всё ерунда:
Ни сложных метафор, ни умных наречий,
А просто обычный язык человечий.

А снег – он лёгок на помине.
Сверкает он на мне, на сыне,
На ветках дуба и ольхи
И на листочке, где стихи
Мои о том, как снег кружился
И, покружившись, спать ложился.

Удивительно, как это всё сочинили!
Например, эту рощу соседнюю или
Близлежащее озеро, светлые дали,
Небеса сочинили и цвет угадали
Мой любимый лазурный с оттенком молочным.
В этом дивном пространстве, что кажется прочным,
Только с нами, пожалуй, беда. А точнее,
Надо, чтобы мы были немного прочнее.

А мне бабуля мажет жиром щёки,
Чтоб не замёрзли. Я иду гулять.
Мир детства моего такой далёкий.
Мороз и солнце. Мне, наверно, пять.
Мороз и солнце. Новенькие санки
Перевернулись. Велика беда!
Всё с тех времён – и чаянья, и ранки,
И крылышки прорезались тогда.

Спроси, чем я жива. Отвечу, что люблю.
Спроси, чем я жива. Отвечу, что любима,
Что наступивший день я, как умею, длю
И что душа моя, как куст, неопалима.
Скажу, что жизнь моя есть чудо из чудес,
Что я сама себе завидую всё время.
А ведь она могла страшить, как тёмный лес,
И безнадёжный бред, и пагубное бремя.

А меня не учили стареть,
А меня умирать не учили.
Луч небесный однажды вручили
И велели сиять и гореть
Каждый год, каждый день, каждый час,
Не дымя, не чадя, не сгорая,
Вопреки, несмотря, невзирая,
Освещая и тех, кто погас.

Запнуться бы, забыть бы слово,
Которое давно не ново,
И плавно льющуюся речь
Прервать, не дав ей дальше течь,
Потом в смущении великом
На языке каком-то диком
Заговорить, но так, чтоб вдруг
Преобразилось всё вокруг.

Наплывы нежности немыслимой такой.
С ней справиться я даже не пытаюсь.
К твоей щеке прижмусь своей щекой.
Мне хорошо, когда тебя касаюсь.

Мне хорошо. И если уж хотеть
Чего-нибудь, о чём-нибудь молиться,
То лишь о том, чтоб было так и впредь,
Чтоб дальше длилось то, что нынче длится.

День так светел и тих. Я его не хочу отпускать.
Буду воздух его пить по капле, как через соломку.
Все картинки его буду любящим взором ласкать:
И глазурный сугроб, и на дереве снега бахромку.

День младенчески чист и прозрачен. И всё ещё мой.
Как его ублажить, чтоб ему уходить не хотелось?
Может, радуясь свету, от счастья светиться самой?
Боже, сколько снежинок весёлых на праздник слетелось!

Всё в воздухе есть. Надо лишь отыскать,
Однажды нащупать и не отпускать.
Рисунок, и строчка, и песенка эта
Таилась и пряталась в воздухе где-то.
Художник, который нас так одарил,
Нащупал всё это, а не сотворил.