Светлана Фетисова - Зеленое платье Надежды

Что двигало Надей, под парами алкоголя, было непонятно, даже ей самой, то ли она отыгрывалась за прежние страдания, то ли ей было просто приятно, неизвестно, но не противно — это точно, это она помнила хорошо. Сначала она позволила Саньку целовать себе руки и он решил, что она его поощряет и двинулся выше. Девушка играла с ним, словно кошка с мышкой, то отстраняя пылкого ухажёра, чтобы поостыл немного, то позволяя ему продвигаться дальше.

Как вертелась комната и весь мир, удивлённые физиономии подруг и их ухажёров сливались в разноцветный серпантин, а в голове булькали пузырьки шампанского, когда Санёк кружил её на руках, то в одну сторону, то в другую, а она хохотала. Что делали в это время другие, она понятия не имела, да это и не важно.

Важно, что она себя почувствовала такой лёгкой, искрящейся, как шампанское и такой же ударяющей в голову мужчинам, хотя точно знала, ни на секунду не сомневалась, что Санёк и воспоминания о нём останутся в прошлом, никогда не станут будущим, но он этого не знал.

Надя хихикнула, вспомнив лицо своего ухажёра, когда она ему это сказала на улице, когда он её так страстно всем телом прижимал к двери её подъезда. Эту картинку она пожалуй запомнит на будущее, как непривлекательно выглядит похоть без настоящих чувств, чтобы больше не попадаться на удочку неразделённой любви.

Довольно громко заурчало в животе, ведь всю ночь Надя налегала на спиртное, а не на еду, надо было подкрепиться. Она встала, подняла с пола зелёное платье, оно выполнило свою задачу и сегодня напоминало сдувшийся шарик, отнесла его в корзину с грязным бельём, по пути заглянула в мамину спальню. Зоя Сергеевна спала с включённым светом и книгой в руках, Надя аккуратно сняла очки с лица матери и выключила торшер.

Самое приятное, после праздников, это залезать в холодильник полный всяких вкусностей. Наложив полное блюдо разных салатиков, Надя отрезала приличный кусок холодца, капнула кляксу красного хрена и отрезала толстый шмат бородинского хлеба. От ароматов еды рот наполнился слюной, и хотя, сначала стоило почистить зубы, она решила на сегодня сделать исключение и поменять эти два дела местами.

Невероятная смесь вкусов наполнила рот и девушка прикрыла глаза чтобы унылый вид из окна не мешал наслаждению.

«А праздник удался, — подумала она — даже если…»

Вдруг вспомнив что-то важное, Надя с полным ртом и тарелкой в руке вернулась в свою комнату. Там из-под подушки она достала мёртвый телефон и задумалась.

«Если я его сейчас включу, то каждые пять минут буду смотреть на него, не догадался ли кто-нибудь прислать сообщение. Нет, не хочу дёргаться».

Чашка горячего зелёного чая, выпитая в тёплой постельке, с интересной книжкой в руках, вот идеальное продолжение бурно проведённого праздника. За стеной кто-то включил громкую музыку и хрупкий мир безмятежности был разрушен.

«Только не это».

В эпоху интенсивного строительства были построены дома, где человек, при всём желании, не смог бы почувствовать себя одиноко. Увлечённые погоней за количеством готовых муравейников, никого не интересовали проблемы звукоизоляции, дома росли как грибы.

В этих тонких стенах бурлила полноценная жизнь: люди страдали, праздновали дни рождения, женились, ссорились и не одно поколение детей испытывало мастерство строителей на прочность. И хотя, большинство соседей шумели в одинаковом ритме: утро — подъем, сборы на работу и в школу, днём — затишье, вечер — ужин под телевизор и крики на детей, но в каждом доме встречались индивидуумы портившие жизнь многим вокруг, все их знали и регулярно перемывали им косточки. Если кто-то увлечённо играет на музыкальном инструменте, то можете быть уверены, соседи обязательно знают его репертуар наизусть и терпеть не могут музыку. Если у кого-то появлялся новорожденный малыш, то обязательно вокруг все мечтали, чтобы карапуз быстрее вырос. А скандальные шавки вызывали у окружающих приступы ксенофофии. Как говорила бабушка, хороших соседей надо заслужить.

В таких домах почти всё на слуху, личная жизнь сразу становится общественным достоянием. Наде тоже «повезло» с соседями. Людей, живущих в квартире наверху, она вряд ли узнала бы в лицо, но знала об их жизни многое. Она прекрасно слышала, когда они мылись, слушали музыку или пылесосили, когда двигали мебель или ребёнок катал по полу что-то чугунное, если судить по звуку. Трудно было сказать какого возраста и пола был этот ребёнок, скорее всего это была девочка, по тому, как звучали её туфельки на деревянной подошве, которые ей одевали по праздникам или к приходу гостей, они издавали характерное тук-тук.

Но нельзя сказать, что слышно было только звуки сверху, ничего подобного, очень часто по ночам, когда общий фон шумов снижался, становилось слышно снизу тоже, например, раскатистый храп. Библиотека шумов регулярно пополнялась новыми, ещё не каталогизированными экземплярами.

Надя не сразу переключилась со страстей книжных, где обворожительная Анжелика спасалась от преследователей, и не сразу поняла, что отвлекло её от чтения. В квартире наверху ругались двое, мужчина и женщина. Вернее было сказать, женщина кричала, а мужчина отбрёхивался, она: бз-з-з-з, бз-з-з, он: бу-бу-бу.

Страсти накалялись, голоса звучали всё громче, Надя уже не могла сосредоточится на книге, она вся превратилась в слух. И хотя, слов было не разобрать, интонации голосов были вполне понятны. После очередного «бз-з-з», хлопнула дверь так, что вибрация прошла по стенам и босые ноги зашлёпали по полу в сторону коридора, другие ноги погнались за первыми: «бз-з-з», что-то упало, жалобно заплакал ребёнок. Крики и шаги вернулись в комнату над головой Надежды, теперь уже мужчина и женщина орали одновременно, иногда ор сменялся и возней, что-то падало и ребёнок плакал всё громче. Эта какофония продолжалась недолго, наверху что-то страшно грохнуло и тут же затихло всё: крики, шум, плач.

Эта тишина была так зловеще пугающа, что сердце у девушки скатилось в пятки, она боялась дышать, так ей хотелось чтобы наверху проявились хоть какие-нибудь признаки жизни, но увы.

«Убил?» Первым порывом Нади было позвонить в полицию, но она сообразила, что за такой «сигнал» может сама очутиться в психушке. Из звенящей тишины выполз какой-то неясный шорох, который при нарастании напугал девушку ещё больше, что-то волокли по полу.

«Надо что-то сделать». Надя, накинув кофту, вышла из квартиры — ничего не слышно, поднялась наверх, ничего. Она подошла ближе к двери, полнейшая тишина, как будто ничего и не было. Может показалось? Может приснилось? Выпрямиться она успела, но вот отскочить от двери нет. В проеме показался потрёпанный мужик в майке и с ведром в руке, он на секунду замер от неожиданности, нечленораздельно крякнул, свободной рукой уперся в толстый бок, подбирая приличные слова из своего лексикона.