Лора Сегал - Полкоролевства

— Помню, — ответила Ида Фаркаш, силясь вставить ключ, который никак не желал входить в замочную скважину.

Софи не терпелось избавиться от тяжелых сумок и снять туфли, поэтому она привела старуху к себе в кухню.

— Чашка кофе, и вы придете в себя. Присядьте. Присядьте, прошу вас.

Ида Фаркаш, похоже, не помнила, как садятся, но Софи пододвинула к ней стул и надавила на плечо. Но в себя Ида отнюдь не пришла. Она потрогала указательным пальцем губу, подбородок, снова губу, другую руку тем временем разжала, и ключ упал на пол. Софи подняла его и вложила в руку миссис Фаркаш, но пальцы не сжимались, и ключ снова упал. Софи заглянула Иде Фаркаш в глаза — в них стоял неприкрытый ужас. Она даже не помнила, как усадила Иду в такси, чтобы отвезти в «Ливанские кедры».

Софи Бауэр вернулась к скамье, на которой сидела Ида, и сказала:

— Ждите здесь. Все будет хорошо, вы поняли? Здесь о вас позаботятся. Поняли? — И отправилась домой, решив ничего не рассказывать Салли.

Люси улыбнулась скрюченной старухе, которая таращилась на нее поверх очков — очки эти, скорее всего, были ей впору, еще когда ее лицо не потеряло округлости, а теперь они то и дело соскальзывали с носа навстречу волосатому подбородку.

Сестра позвала высокого старика с разбитым лицом в небольшой приемный кабинет. Его звали Фрэнсис Райнлендер, и он вымахал так еще подростком. И когда его спрашивали, какая там, наверху, нынче погода, он, кроткий юнец, лишь улыбался в ответ. Он с детства приучился втягивать голову в плечи, а с возрастом приобрел привычку отвешивать легкий поклон — то ли из вежливости, то ли из чувства вины. Он производил впечатление человека терпеливого, улыбался приветливо. Сестра предложила ему сесть и спросила, знает ли он, где находится, но тут же, поскольку измеряла его пульс, жестом показала, чтобы он ответил чуть позже. Потом она измерила ему кровяное давление и температуру.

— Анализ крови у меня еще утром брали в «Годфорд мемориал», в Коннектикуте, — сказал старик. — У меня есть их номер.

— Мы сами берем анализы. Так что вас привело к нам?

— Я потерял сознание в вестибюле гостиницы. Я еще не завтракал.

Сестра надела на запястье старика браслет с его именем и направила в отделение неотложной помощи.

После испытывавшего терпение ожидания в тускло освещенном приемном покое казалось, что отделение неотложной помощи залито светом театральных прожекторов — ни темного уголка, ни тени.

— Оставь надежду — от того, что неминуемо произойдет, здесь не укрыться, — так сказал тогда Берти. — Что они собираются со мной делать?

Миловидная молодая женщина на каталке у входа, как видно, долго плакала: нос и глаза у нее покраснели и распухли. Сестра — индианка или азиатка? — велела Люси сесть там, где на двух рядах стульев размещались ожидавшие пациенты. Там же сидел необычайно высокий мужчина — лицо у него было в ссадинах. Другой старик прижимал к виску окровавленную салфетку.

— Сколько мне придется здесь сидеть? — спросил он сестру.

— Пока не придет ваша очередь.

Люси села. За ее спиной толстую девочку рвало в овальную изогнутую кювету, которую держала под ее подбородком толстая мама. Подросток, скорее всего ее брат, выходил из себя:

— Вели ей прекратить! Не так уж ей плохо!

— Ей плохо, — сказала мать.

Умоляю, обратилась Люси к той дырочке в мироздании, где Бог в сложившейся ситуации оказался бы весьма кстати, умоляю, не допусти, чтобы и меня вырвало. Берти в последний день рвало непрерывно.

Мир в движении: врачи в белых халатах со стетоскопами вокруг шеи, сестры и санитарки, все постоянно перемещались с места на место. Уборщик с голыми могучими плечами катил больничную койку: не иначе как ее только что освободил пациент — живой или мертвый. Спектакль без сюжета, без темы, без главного героя — если только это не плачущая молодая женщина. Она вполне могла оказаться дочерью какой-нибудь из приятельниц Люси. Что, если ей нужно с кем-то поговорить? Или она предпочитает оставаться наедине с собой? Да и что Люси может ей сказать? Время лечит, милая… пройдет год, и что бы сейчас ни случилось… Вы молоды, привлекательны, не бедны.

Люси порылась в сумке в поисках книги, хоть и знала, что там ее нет. Нащупала ручку, футляр с очками для чтения, но бумаги там не оказалось, а потому она открыла записную книжку на пустой странице, где последняя буква алфавита, и написала:

Дорогой Мори! Если в дождливый день я одолжу тебе зонт, ты просто не сможешь его не вернуть. Так почему ты бог знает сколько держишь у себя мой рассказ, а то и вообще не собираешься его возвращать? Это, по-твоему, нормально?

Жемчужно-серый зонт (Люси знала, кто его оставил у нее) она собиралась вернуть в ближайшие годы.

Почему ты не считаешь своим долгом ответить «да» или «нет» или хотя бы просто подтвердить получение рукописи, как так можно?

В этот момент старик — тот, с окровавленной салфеткой у виска, — сказал: «К черту!», поднялся, подошел к двум белым халатам и остановился позади них, ожидая, когда они закончат разговор. Могу ли я, подумала Люси, должна ли я подойти поближе, чтобы все видеть и слышать? Она встала за спиной старика с окровавленной головой — ничего лучше ей не пришло в голову. А вдруг эти двое в халатах говорят как раз о том самом, что ей поручено разузнать? Чтобы лучше слышать, Люси слегка подалась к ним, но диалог они вели в манере новой актерской школы, когда персонажи смотрят друг на друга, отвернувшись от зрителей, и те в результате не могут разобрать ни слова.

— У меня кровь течет из головы! — оповестил врачей старик, и оба повернулись к нему.

Один, молодой атлет с роскошной шевелюрой, сказал:

— Если вы сядете, к вам подойдут.

— Ноу меня поранена голова. Разве это не срочный случай?

— Для вас срочный, а для нас — очередной, — сказал атлет.

Старик тихо чертыхнулся и вернулся на место. Люси улыбнулась, как улыбнулась бы, оказавшись рядом с таким доктором на званом ужине.

— Мне кажется, он испуган, — обратилась она к врачам. — И потом, все хотят знать, пусть приблизительно, сколько еще придется ждать.

— Всем придется ждать, разве нет? — сказал доктор постарше. Он напомнил Люси финансового консультанта, который последнюю четверть века рассчитывал ее налоги. — Почему бы вам не присесть?

Они не знают, кто я, подумала Люси с обидой.

— Я от доктора Мириам Хаддад, — сказала она, но оба халата уже продолжали свою беседу.

Люси снова села, открыла сумку и там, в предусмотренном для этого отделении, лежал мобильник! Она нашла очки, вынула их из футляра и уже отыскала нужную кнопку на телефоне, когда сестра — точь-в-точь Бетси Тротвуд [14] Бетси Тротвуд — персонаж романа Ч. Диккенса «Дэвид Копперфилд», строгая, но добрая двоюродная бабушка главного героя. — обрушилась на нее с криком: «Телефоны в неотложном запрещены!»