Лора Сегал - Полкоролевства

Когда я вошла, Сэди держала перед глазами сестры фотографию. Я попросила показать ее мне: большой пикник, одни афроамериканцы. Малыши, скрестив ноги, на траве, на коленях у женщин — те сидят на стульях в первом ряду, второй ряд стоит, а за ним еще ряд, и еще, и все — в прекрасном настроении. Сэди сказала, что уже насчитывается семьдесят четыре Вудуэя. Прадед перевез семью с Юга в Сиэтл. Теперь-то, сказала она, Вудуэи разбрелись по всей стране. Муж Лилли, он был из Чикаго, умер, а Сэди замуж так и не вышла. Как бы то ни было, они приехали в Нью-Йорк, открыли ателье, и дело шло неплохо. Но каждые пять лет все съезжаются в Сиэтл и устраивают семейный пикник. Сэди сказала, что не расстается с сестрой с тех пор, как семья уехала с Юга, Лилли тогда было четырнадцать, а ей, наверно, девять. Лилли помнила имена всех тетушек, и кто из двоюродных братьев и сестер на ком женат и за кем замужем, и кто умер, а если забывала, как зовут кого-нибудь из детишек, то непременно спрашивала.

Полиция приходила дважды. Смотритель дома на Пятьдесят седьмой улице видел, как Сэди Вудуэй вошла в лифт около восьми утра, и не придал этому значения, потому что знает их с сетрой уже лет двадцать. Должно быть, она поднялась на крышу, но бросилась оттуда только в полдень. Полицейские говорили с моим мужем.

Вот тут-то Джо и предложил, что он со своими сотрудниками мог бы помочь разобраться в том, что, по его мнению, происходит в отделении неотложной помощи «Ливанских кедров».

— Если мое предложение вас интересует, — сказал он доктору Хаддад, — можете набрать мое имя в Гугле. Справьтесь обо мне в Конкорданс-центре.

Однако прежде чем набрать имя Джо в Гугле, доктор Хаддад позвонила в юридический отдел больницы и сказала, что поделилась сведениями о состоянии здоровья двух пациентов с третьей стороной.

Юридический отдел спросил, была ли третья сторона членом семьи и принимала ли участие в уходе за упомянутыми пациентами. Нет? Тогда ничего страшного. Если доктор возьмет экземпляр документа под названием «Уведомление о порядке сохранения конфиденциальности в клинике „Ливанские кедры“» (который все пациенты обязаны подписать, хотя никто никогда не прочитал его до конца), то доктору Хаддад надлежит лишь получить подпись пациентов под «разрешением на передачу сведений о состоянии их здоровья другим лицам».

Что? Один пациент в кататонической деменции, а другой умер? В таком случае, сообщил юридический отдел, эти пациенты вряд ли могут воспользоваться своим правом на «получение информации о разглашении персональных данных». Как бы то ни было, имеются три исключения, и они позволяют раскрывать сведения о пациентах третьей стороне… (Тут юридический отдел прервался и отсчитал тридцать две строки.) Исключение 1, «Для облегчения ухода за больным». Исключение 2, «Для сбора средств на лечение». Исключение 3, «Для осуществления прочих функций медицинского учреждения», и это последнее исключение покрывает все оставшиеся случаи. Если есть что-то еще, сообщил юридический отдел, в чем юридический отдел может оказать содействие доктору Хаддад, то доктор Хаддад может без колебания обращаться в юридический отдел за содействием.

Гугл сообщил доктору Мириам Хаддад и Салману Хаддад, что Джозеф Бернстайн работал в уважаемом Конкорданс-центре двадцать лет, был одним из его основателей, а одиннадцать лет — директором. Связи этого центра с правительством и перечень его консультантов, включая двух нобелевских лауреатов, были весьма впечатляющими.

— Мы встречаемся с отцом в «Ливанских кедрах», — сообщила Бети Бенедикту, когда он пришел в офис.

— Мне казалось, сегодня утром он выписывается.

— Он уже выписался. Просто наше обычное совещание по понедельникам состоится в «Кедрах».

— А где мама?

— Откуда мне знать, — ответствовала Бети.

— Я хотел спросить, а она не в «Кедрах»? Она не заболела?

— Не имею понятия. Папа говорит, ей нужен мобильник.

— Мобильник маме? Она не умеет им пользоваться.

— Папа велел научить.

— Здесь умер мой отец, — сказал Бенедикт.

Он проследовал за Элом и Бети во вращающиеся двери. Они запрокинули головы, чтобы обозреть высокий сводчатый потолок атриума.

— Что твой собор, только современный, — сказал Эл.

— Чисто газовый баллон, только большой очень, — сказал Бенедикт.

Им казалось, они здесь одни, если не считать уборщика, который описывал круги по светлому мрамору на электрополотере, но тут раздался голос Джо Бернстайна: «Эй, привет!» Он спрыгнул с бортика мраморного бассейна, где вокруг островка с шестиметровым пучком бамбука плавали золотые рыбки. Такой же бамбуковый островок в таком же бассейне располагался у восточного входа. И там за высоченными стеклянными дверями Бенедикт разглядел свою мать — она стояла в очереди к передвижному ларьку «Старбакса». У него отлегло на душе.

— Покупает нам латте, — сообщил Джо.

Бенедикт скривился.

— Вообще-то на больную она не похожа, — сказал он.

Джо кивком указал на гигантский пучок бамбука и беззвучно произнес: «Там может быть жучок», отчего Бенедикт сразу замолчал.

— Ох уж эти его жучки, — бросил Бенедикт Элу, и тот засмеялся. Оба сочли — и напрасно — очередной завиральной фантазией Джо новомодное устройство, «жучок двойного действия», как он его называл, которое помещают в комнате, чтобы передавать конфиденциальную информацию кому нужно.

Вслед за своим крохотным боссом они перешли в центр просторного атриума, куда второй уборщик притащил целый ряд вложенных один в другой дизайнерских стульев и расставил их по кругу.

— Садитесь, — сказал Джо, — и смотрите очень внимательно.

— На что смотреть? — спросила Бети.

Ну на что тут было смотреть? Пожилая волонтерша с изящной укладкой порылась в просторной сумке, нашла ключ и отперла дверь. Спустя минуту зажегся свет в больничном сувенирном киоске с полками, уставленными до того бесполезными, уродливыми и малоинтересными предметами, что невозможно представить человека, который бы ими соблазнился. К лифтам у восточного входа спешили полдюжины интернов в распахнутых белых халатах, у них были славные лица людей, решившихся долго и упорно овладевать знаниями. Интерны смеялись.

Ступая по своему перевернутому отражению в мраморе, подошла Люси. Она несла два бумажных стаканчика и покашливала.

— Мы легко протащим ее через приемный покой, — сказал Джо.

— Это еще зачем? — спросил Бенедикт.

Однако Джо уже поднимался со стула. Встали и остальные. Джо представил коллег доктору Хаддад.

— С Люси Фридгольд вы, если помните, уже знакомы, это она стала свидетелем самоубийства. Бенедикт Фридгольд, ее сын. Эл Лессер. И моя дочь Бет Бернстайн. Доктор Хаддад коротко введет нас в курс того, что происходит в отделении неотложной помощи.