Лора Сегал - Полкоролевства

— Миссис Фаркаш?

Ида открыла глаза и так скривила рот, что Бети подумала: «Я ей не нравлюсь».

Бети села напротив безобразной старухи и спросила, знает ли та, где находится.

— В отделении неотложной помощи «Ливанских кедров».

— Как вас зовут?

— Ида Фаркаш.

— Вы помните, где живете?

Ида Фаркаш назвала свой нью-йоркский адрес и дату и место рождения:

— Пожонь, так он назывался до Первой мировой, когда это была еще Венгрия. Словаки называют его Братиславой. А по-немецки — Пресбург.

Рубрики для истории Австро-Венгерской империи двадцатого века в анкете не было.

— Ближайшие родственники?

— Марта, дочь. С сестрой Польди мы не разговариваем.

— Вы помните номер телефона дочери?

— Еще бы, и мне это так помогает, что вы будете смеяться! Я звоню и мило беседую с автоответчиком, а потом сижу в своей квартире и жду, когда моей дочери взбредет в голову мне перезвонить.

— Семейное положение?

— То еще положение, — сказала Ида Фаркаш. — Твой молодой муж везет тебя домой со свадьбы в автобусе, а под мышкой у него свернутый ковер.

— Ковер? Что еще за ковер?

— Ковер! Паршивый ковер, который лежал у маминой кровати, а Берта решила, что я захочу положить его в вестибюле. Откуда бы у меня взялся этот самый вестибюль? Берта была старшей, ей и досталась квартира на Двенадцатой юденгассе. В конце концов ее, конечно, отобрали нацисты. Польди с Кари и мы с Миклошом уехали, только мы и уехали. Ну кто, скажите, приносит ковер на свадьбу?

— Занятия?

— Занятие нацистами Братиславы в марте тысяча девятьсот тридцать девятого?..

— Тут, по-моему, имеется в виду род ваших занятий — где вы работали?

— Когда я с ребенком приехала в Нью-Йорк, Миклош уже умер. Польди получила место компаньонки у своей «мисс Маргейт». Она нас никогда не знакомила, никогда не брала меня на «вечера» этой самой мисс. И на день рождения Герты Франкель не взяла, а ведь в одном классе с ней училась вовсе не Польди, а я, пусть мы и не дружили.

— Так где вы все-таки работали?

— Кари, муж Польди, занимался импортом вина в Братиславе, у них было отделение в Вене. А в Нью-Йорке мужчины работали на почте. Мы называли их packerl Schupfer . «Швыряльщики пакетов», так мы их называли. А когда он умер, в пятьдесят третьем, мы с Мартой переехали к Польди, я получила свидетельство, стала социальным работником и служила в отделе социального страхования на Кастель-стрит, где никто не сказал ни мне, ни Герби Дукашу, что, если хочешь продвинуться, надо пойти на курсы.

«Социальный работник», — написала Бети в соответствующей графе.

— Под конец Герби решил вернуться в Будапешт. Потребовал, чтобы я заплатила тридцать пять долларов за его кровать, а ведь кто ему на эту самую кровать сшил покрывало, как не я! Одолжила у мисс Маргейт, у которой Польди в компаньонках, машинку «Зингер». Он сказал, что одна материя ему во столько встала — может, так и есть. А мне только всего и прислал, что одну паршивую открытку, когда отдыхал в Балатонлелле.

«Образование?» — спросила анкета.

— Польдин Кари был ушлый, — сказала Ида Фаркаш. — Он ввез их в Нью-Йорк нелегально, через Канаду, а мы с Миклошом и ребенком сидели в гостинице «Будапешт» в Санто-Доминго — ждали «квоты». У него были усики как у Гитлера, у Миклоша. Подумать только, — сказала Ида Бети Бернстайн, — женщина помнит, как муж вез ее после свадьбы домой в автобусе.

Сестра Тротвуд принесла Люси халат:

— Он завязывается на спине.

— По-моему, мне следует подождать доктора Хаддад, — сказала Люси.

— Свою одежду положите в эту сумку, — сказала Тротвуд.

На большой сумке черными крупными буквами значилось: СОБСТВЕННОСТЬ ПАЦИЕНТ. Читателю необходимо иметь в виду, что отсутствие должной падежной формы застрянет занозой в подсознании Люси до конца этого повествования. Люси вспомнила, что должна вести себя как обычный пациент, и последовала за сестрой.

У каждой палаты одна стена была сплошной, а три остальные образовывала синяя занавеска, свисавшая с кругового карниза, вделанного в потолок. Эта палата выглядела точь-в-точь как та, где они смотрели, как Берти умирает, а могла быть и той самой. Второго стула там не было: Бенедикту пришлось стоять. Он на нее злился.

Палату кто-то оформлял, и он решил, что занавеска должна быть синей. Он хотел как лучше, думала Люси, выбрал приятный синий цвет, но этот синий пропитался болью, страхом боли, созерцанием боли.

Люси надела хлопчатобумажный халат в синюю полоску, полинявшую от казенной стирки. Свои вещи сложила в сумку. На жестком стуле сидеть не хотелось, и она взобралась на кровать и сидела там, пока не пришла сестра измерить ей давление. Это была та самая Премиленькая Сестра с приветливым лицом и низким голосом — такие голоса у женщин нравятся людям вроде короля Лира [21] В последней сцене последнего акта король Лир, оплакивая мертвую Корделию, говорит, что ее голос был «всегда мягким, нежным и низким, что так прекрасно в женщине». В русских переводах эпитет «низкий» отсутствует. .

— У вас руки такой же температуры, как мои, — сказала Люси.

Премиленькая Сестра оказалась неразговорчивой и неулыбчивой. Лицо у нее терпеливое, подумала Люси, но это не от страданий, а от природной доброты. Вблизи ее щека походила на щеку матери Люси: поцелуешь ее — образуется ямка, а потом, глядишь, нежная округлость такая же, как прежде. А мои щеки, казались они нежными Бенедикту? Берти?

— Ближе к концу нам то и дело приходилось привозить сюда мужа, — сказала Люси сестре, которая уже сворачивала манжету измерителя давления в аккуратный рулон.

— Вас осмотрит доктор, — сказала сестра и тихо удалилась.

Люси сидела на кровати. Отсюда она уже не могла ни за чем наблюдать. Знает ли доктор Хаддад, где она? Ей нужна была книга, как пьянице глоток спиртного. Она решила пока что тщательно осмотреть все, что находилось в поле зрения. Один стул. Корзина для мусора стандартного размера, цвет хаки. Раковина с краном на уровне колена. Дезинфицирующее средство для рук. Два прибора, включенные в штепсельные розетки с черными пластмассовыми наконечниками различной конструкции, что позволяет вставлять их — видимо так? — в отверстия различной формы. Табличка с рисунками для различения степени болевого синдрома — от улыбающейся рожицы до лица с опущенными уголками губ и потоками слез. На белом металлическом шкафчике — листок со списком содержимого. Можно прочитать: спиртовые салфетки; пробирки со средой для определения гонококков и хламидий; пробники розовые/голубые; бланки для гемотеста; проявитель; хирургические салфетки; впитывающие салфетки стерильные 2x2 и 4x4; перчатки медицинские р-р 6 и 6,5; физраствор (500 куб. см) для внутривенного вливания. ХАЛАТЫ СКЛАДЫВАТЬ АККУРАТНО.