Василий Кузьменко - Мы серые ангелы — 2

Дочка, до этого молчавшая, неожиданно спросила:

— Почему ты не назвала меня Ассоль, мама, я тоже хочу, что бы в моей жизни были Алые паруса. Ассоль обняв её и улыбаясь задумчиво сказала, — Неважно, как тебя зовут, важно всегда верить в свои Алые паруса, и тогда они обязательно будут в твоей жизни, а про себя подумала, — Иногда за них приходиться даже бороться!

Перед самым увольнением в запас довелось мне, в ожидании приказа министра обороны, пожить полгода в тайге недалеко от п. Новонежино Приморского края. Был там у меня знакомый пасечник, который вместе с семьёй содержал пасеку и соответственно вёл самое натуральное хозяйство коровы, свиньи, овцы, гуси, ну и всё остальное. В этой семье меня знали давно, бывал не раз у них на охоте, поэтому моё желание совместить полезное с приятным, было воспринято весьма положительно, дополнительные рабочие руки в хозяйстве ещё никому не мешали.

Действительно, в ожидании приказа, у меня появилась возможность пожить и поработать физически на свежем воздухе. Так я, капитан второго ранга и начальник штаба бригады, оказался простым работником фермерского хозяйства, а работы там было много, очень много. У скотины, как известно, нет ни выходных, ни праздников, кормить её надо каждый день, да по два раза, только свиней в хозяйстве было десятка два. Так что всю тяжесть крестьянского труда я прочувствовал на себе в полной мере.

Почти всё мясо, что выращивалось на ферме, шло на продажу, других ведь денег фермер не имел. Мясо для собственных нужд добывалось в тайге. Охота там была просто замечательная — кабаны, козы, олени, изюбры, барсуки водились в этих местах в достаточном количестве.

Вскоре наступила зима. Каждый раз, когда выпадал снег, мы ходили на охоту. Зверь в тайге очень чуткий, слышит далеко, а по свежему снегу можно передвигаться бесшумно. Собиралась бригада шесть — восемь человек. Половина из них, кто хорошо знал местность, становились загонщиками, остальные на номерах — стрелки. Загонщики знали, где будут находиться стрелки, и криками по ложбине, между двумя грядами сопок, выгоняли на стрелков всю живность, которая там находилась.

Однажды, воодушевлённые удачной охотой накануне, загонщики выгнали крупного секача, чистого мяса тогда взяли более двухсот килограммов, мы решили повторить успех. Уж больно много было следов от кабанов и совсем не далеко от пасеки, километров так пять. Смотреть, конечно, на тайгу очень красиво — сопки, сопки покрытые деревьями, кое-где попадаются и знаменитые кедры, а вот ходить по ней весьма утомительно. Смотришь на соседнюю сопку, ну вот она рядом, а пока спустишься, а потом поднимешься, особенно поднимешься, не раз вспотеешь, да если ещё в рюкзаке за спиной тридцать кило мяса… Однако охотничий азарт делал своё дело и мы пошли опять в тайгу за своей охотничьей удачей.

Рано утром, растянувшись в цепочку, друг за другом, мы вышли с пасеки, с намерением в этот раз отойти подальше. Шли по своим вчерашним следам. Через пару часов мы подошли к месту, где вчера разделывали секача. Охотники были обескуражены. Его шкура, которую свернули и сбросили с обрыва, была опять наверху. Выпал небольшой снег, но были видны следы тигра. Я подобное видел впервые, поэтому с интересом рассматривал их. Следы обычной кошки, только размером с суповую тарелку. Определив, что следы оставлены молодым тигром трёх — четырёх лет, ночью, более четырёх часов назад, сбросив шкуру с обрыва, мы решили идти дальше, но при этом определённую тревогу почувствовали даже бывалые охотники.

Дело в том, что для тигра люди не представляют никакого интереса. В тайге тигры, как правило, держаться возле стада кабанов и по необходимости охотятся на них. Тигр убивает кабана одним ударом лапы, ломая ему хребет, затем дня три-четыре питается его мясом и уже не охотится, но держится от стада где-то рядом, мигрируя по тайге вместе с ними.

Мы вошли во владения тигра. Охота была неудачной, загонщики никого не выгнали. Мы возвращались на пасеку по своим следам. Поднялся ветер, мы были расстроены и замерзали. Подойдя к месту, где мы встретили следы тигра, все внезапно вспотели. Шкура кабана опять была наверху. Огромные кошачьи следы рядом указывали на то, что совсем недавно здесь побывал хозяин тайги. Больше не притрагиваясь к шкуре, озираясь во все стороны, взяв ружья наперевес, мы двинулись дальше, и почему-то дистанция между идущими охотниками сократилась с двадцати метров до двух, и дошли, то есть почти добежали, мы до пасеки как-то уж очень быстро не смотря на усталость и холод.

Только через неделю мы отважились пойти на охоту в этом направлении. Снега за это время выпало мало и бывалые охотники определили по следам, что мы, проходили прошлый раз, метрах в двадцати от лёжки тигра. Мы его не видели, и он, наверное, тоже сделал вид, что не видел нас в своих владениях.

Я возвращался с охоты в хорошем настроении. За плечами в рюкзаке лежала пара тетёрок и три рябчика. Полуденного солнца не было видно из-за низкой облачности, однако было светло и тихо. Лёгкий морозец хоть и пощипывал щёки, но не обжигал. Под ногами шуршал свежевыпавший рыхлый снежок. Я шёл в посёлок, внимательно осматривая лес по обе стороны дороги. Вся дичь, как правило, сидела на деревьях или слетала на дорогу. Поэтому намётанный охотничий глаз всегда замечал какие-либо изменения в этой природной тишине и покое. Наслаждаясь красотой зимнего леса, его красивым зимним убранством, я заметил на берёзе метрах в ста впереди себя нечто сидевшее на ветке. Я подходил всё ближе и ближе, но всё равно не понимал птица это или ещё что-то. Если это была птица, то очень большая и серого цвета, а значит не глухарь. У меня начался охотничий мандраж, это когда ты подкрадываешься к потенциальной добыче всё ближе, затем снимаешь с плеча ружьё и начинаешь её выцеливать. Вообще-то было похоже на большую птицу, которая сидела ко мне спиной, до неё оставалось метров сорок. Я остановился, прицелился и нащупал спусковой крючок, лучше бы я этого не делал…

В тот же миг, одним как бы щелчком, всё изменилось, вокруг меня стало сумеречно, и поднялся ветер. От неожиданности я опустил ружьё и замер. Ветер стал усиливаться, закручиваясь вокруг меня, сумерки начали сгущаться. Моё тело стало наливаться тяжестью, и через несколько мгновений я уже не мог пошевелиться, руки, ноги стали словно чугунными, теперь было уже не возможно отвести взгляд от того, во что целился. Вокруг меня уже образовалась воронка, вместе со снегом в ней появились какие-то тёмные силуэты и звуки. Вращение воронки становилось всё быстрее, силуэтов становилось всё больше, то, что сидело на ветке берёзы, повернулось ко мне…