Хилари Мантел - Перемена климата

Эмма не переставала ворчать по поводу нового платья, которое пришлось шить к свадьбе, пусть и оплаченного отцом; она бы заплатила из своих денег, добавляла сестра, если бы Мэтью удосужился ее спросить, отвел в магазин, позволил побеседовать с продавщицами и позволил подобрать шляпку в тон. От парикмахерской она и вовсе бегала. Анна, ее будущая невестка, предложила помочь и сделать химическую завивку. Услышав об этом, Эмма бранилась так долго и злобно, что сама поразилась своим талантам.

— Итак, Ральф, — продолжала Эмма. — У Фрейда для нас есть приятные новости. «Благочестивый верующий — это про вас с Анной — в высокой степени защищен от опасности известных невротических заболеваний: усвоение универсального невроза снимает с него задачу выработки своего персонального невроза» [10] «Будущее одной иллюзии». Пер. В. Бибихина. . Другими словами, для каждого из нас достаточно единственного проявления безумия.

— По-твоему, это безумие? — уточнил Ральф. — Просто безумие, ничего больше?

— По-моему, это вообще никак не связано с реальностью, братец. По-моему, вера есть нечто, чего люди добиваются, чтобы наполнить жизнь смыслом.

Впоследствии, вспоминая этот разговор, Ральф думал, что Эмма была добра к нему.

— Разве в жизни нет смысла?

Эмма воздержалась от ответа.

Тем вечером отец отвел его в сторону.

— Хочу потолковать с тобой о приготовлениях.

— Все в порядке. Беспокоиться не о чем. Мы обо всем позаботились.

— Я не о свадьбе. Она меня ничуть не волнует. С какой стати мне забивать голову женскими делами? — Отец выдвинул ящик письменного стола, извлек стопку бумаг и принялся перелистывать. В их семье больше не было принято в ходе беседы смотреть собеседнику в глаза. — Я имею в виду приготовления к будущему. Советов мне надавали предостаточно, и я намерен продать свой бизнес. Уже поступило хорошее предложение от издателя учебников. — Не найдя в бумагах ничего, заслуживавшего внимания, он перевернул стопку и стал изучать чистую тыльную сторону. — Сам понимаешь, образование, учебники — это важно.

— Конечно, важно, — согласился Ральф. Он растерялся, но сознавал, что отец ждет от него более развернутого ответа. — Что ж, если твой бухгалтер…

Мэтью перебил:

— Да, да, да. Часть вырученных средств я собираюсь инвестировать, а проценты пойдут фонду Вальстана. — Ральф не мог не отметить, что отец выпустил слово «святого» из названия фонда. — Другую сумму, поменьше, я помещу в семейный фонд, для вас с Анной и для ваших детей. Когда вернетесь из странствий, ты будешь заседать в управлении фонда Вальстана; через пять лет фонду понадобится наемный администратор на полную занятость. Если докажешь свою пригодность, сможешь занять эту должность.

— Наверняка найдутся и другие претенденты, — ответил Ральф. Ему не оставалось ничего иного, кроме как выдвигать малозначимые возражения. Он совершенно не представлял, что будет через пять лет. Не мог вообразить, каким человеком станет, какие у него будут дети, о которых столько рассуждал отец. Я ведь могу умереть в Африке, подумалось ему, от тропической болезни или погибнуть от несчастного случая…

— Думаю, да, — признал отец, — но прямо сейчас мне сложно судить, что это могут быть за люди. Твоему дядюшке Джеймсу к тому времени точно захочется на покой, а дети моих партнеров по бизнесу торят собственные пути.

— Мы не слишком опережаем события? — спросил Ральф.

— Ба! — воскликнул Мэтью. — Я-то считал, что ты привык мыслить тысячелетиями. Вообще-то, планировать на пять-десять лет вперед — дело обычное. Все бизнесмены так поступают. Иначе вкладывать деньги попросту невозможно. Хотя откуда тебе об этом знать…

— Верно, папа, этому я не учился.

— Моя цель, мой план состоят в том — кстати, другие основатели фонда в этом со мною согласны, — что отныне и впредь фондом будут управлять из Норфолка, вне зависимости от того, насколько широкими окажутся его интересы. Мы основали фонд на местные средства, поэтому должны твердо стоять ногами на нашей земле. Поэтому тебе придется обосноваться здесь, в Норидже, или в любом другом месте на территории графства, если захочешь. Когда вернешься, я куплю тебе дом; будучи в Африке, ты никаких денег не заработаешь. Это не обсуждается.

Если так, подумал Ральф, зачем об этом говорить?

— Ты нацелился на какой-то конкретный дом? — уточнил он.

Ему не хватило мужества подпустить хотя бы малую толику яда в свой тон.

— Я хочу, чтобы фонд приносил пользу моим землякам, — изрек Мэтью, — а не только пьянчугам и бездельникам, о которых печется Джеймс. Пойми меня правильно, я уважаю его занятие…

— Да, я понимаю, — сказал Ральф. — Не нужно говорить со мною так, будто ты выступаешь перед городским советом.

С этого дня, прибавил он мысленно, я стану самостоятельным, начну устраивать собственную жизнь, как мне нравится. Я уезжаю в Африку потому, что хочу туда поехать, потому, что Анна этого хочет. А когда вернусь, буду сам себе хозяин.

Он не ощутил ни малейших угрызений совести, когда отец выписал чек в качестве свадебного подарка и вложил ему в руку. С отца и вправду причиталось, думал Ральф; это был долг прошлого перед будущим.

За четыре дня до свадьбы дядюшка Джеймс позвонил из Лондона и сообщил, что возникли кое-какие неприятности; мол, Ральфу стоит сесть на поезд и приехать, прямо сейчас. Джеймса вызывали в суд как свидетеля — один из его подопечных напал на констебля; с помощником случился, похоже, нервный срыв, и следить за порядком в хостеле, всего на сутки, он не мог доверить никому, кроме Ральфа.

— А что ты будешь делать, когда я уеду в Танзанию? — спросил Ральф.

— Ну, это совсем другое, — бодро ответил дядюшка. — Еще поговорим. Да, не теряй время впустую, возьми такси с вокзала. Фонд все оплатит.

Ральф накинул пальто, надел шляпу и пошел на железнодорожную станцию. Он опасался худшего. Дядюшка наверняка скажет, что он, Ральф, жизненно необходим здесь, в Ист-Энде, что тропики могут обождать, что им с Анной следует приглядеть себе съемное жилье где-нибудь в пределах поездки на автобусе от хостела. Интересно, подумал Ральф, согласится ли он — и понял, что, скорее всего, ответит утвердительно. Анне придется выложить обратно из чемодана свои ситцевые платья и развесить их в шкафу, среди шариков от моли, а свою семейную жизнь она начнет ист-эндской домохозяйкой, будет ходить по рынкам с корзинкой в руках. Ральф попытался вообразить, как бунтует и наотрез отказывается. Пусть Джеймс жертвует собой; он же церковник, у него нет личной жизни. В кафе близ вокзала Ливерпуль-стрит Ральф выпил чашку чая. Подумал, не вернуться ли на вокзал и не сесть ли на обратный поезд до Нориджа — или на любой другой, куда угодно.