Никола Юн - Весь этот мир

Я в пути домой. Я буду заперта там навечно. Я жива и не хочу этого.

МАМА ПРЕВРАТИЛА МОЮ СПАЛЬНЮ в больничную палату. Я полулежу на подушках в кровати, под капельницей. Меня окружает аппаратура. Я не ем ничего, кроме желе.

Всякий раз, когда я просыпаюсь, мама рядом. Она трогает мой лоб и разговаривает со мной. Иногда я пытаюсь сфокусироваться, понять, что она говорит, но звук ее голоса остается вне досягаемости.

Позже я снова просыпаюсь (спустя часы? дни?) и вижу, что она стоит надо мной и хмурится, глядя в папку- планшет. Я закрываю глаза и концентрируюсь на ощущениях в своем теле. Ничего не болит – точнее говоря, ничего не болит слишком сильно. Я направляю внутренний взгляд в голову, горло, ноги. Все в порядке. Открыв глаза, я вижу, что мама собирается снова уложить меня спать.

– Нет! – Я сажусь слишком резко. У меня кружится голова, меня тошнит. Я хочу сказать: «Я в порядке», но слова не выходят из горла.

Откашлявшись, предпринимаю новую попытку.

– Пожалуйста, не заставляй меня больше спать. – Мне нужно как минимум бодрствовать, если я собираюсь жить. – Я в порядке? – спрашиваю у мамы.

– В порядке. Ты будешь в порядке, – говорит она. Ее голос дрожит, а потом срывается.

Я подтягиваюсь, сажусь в кровати прямо и смотрю на нее. Ее кожа бледная, почти прозрачная и выглядит так, словно слишком сильно натянута. Синяя венка болезненного вида тянется от линии волос до века. Я замечаю и другие синие вены, проступившие под кожей на ее руках. У нее испуганные, недоверчивые глаза человека, который видел нечто кошмарное и ждет новых ужасов.

– Почему ты так поступила с собой? Ты могла умереть, – шепотом произносит мама. Она подходит ближе, прижимая свою папку к груди. – Почему ты со мной так поступила? После всего?

Я хочу что-нибудь сказать. Открываю рот, но слова не идут. Моя вина – как океан, в котором я тону.

После того как она уходит, я остаюсь в постели. Не встаю, чтобы размяться. Я отворачиваюсь от окна. О чем я сожалею? Прежде всего, о том, что оказалась Снаружи. О том, что увидела мир и влюбилась в него. О том, что влюбилась в Олли. Как я смогу провести остаток жизни взаперти теперь, когда я узнала, чего лишена?

Я закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Но из головы не выходит картинка: лицо моей матери, отчаянная любовь в ее глазах. Тогда я решаю, что любовь – ужасная, ужасная вещь. Любить кого-то так исступленно, как любит меня мама, – это, наверное, все равно что носить свое сердце вне тела.

Любовь – ужасная вещь, но потерять ее – еще хуже.

Любовь – ужасная вещь, и я не хочу иметь с ней ничего общего.

Среда, 18:56

Олли: господи где ты была?

Олли: ты в порядке?

Мэделайн: Да.

Олли: что говорит твоя мама?

Олли: с тобой все будет хорошо?

Мэделайн: Со мной все хорошо, Олли.

Олли: я хотел навестить тебя но твоя мама не разрешила

Мэделайн: Она меня защищает.

Олли: я знаю Мэделайн: Спасибо за то, что спас мне жизнь.

Мэделайн: Мне жаль, что из-за меня ты пережил все это.

Олли: тебе не нужно меня благодарить

Мэделайн: И все равно спасибо.

Олли: ты уверена что с тобой все хорошо?

Мэделайн: Пожалуйста, больше не задавай мне этот вопрос.

Олли: прости

Мэделайн: Не проси прощения.

Позднее, 21:33

Олли: здорово, что мы снова можем переписываться в чате

Олли: в пантомиме ты не сильна

Олли: скажи что-нибудь

Олли: я знаю ты разочарована Мэд но ты по крайней мере жива

Олли: мы поговорим с твоей мамой как только ты поправишься. может я смогу тебя навещать

Олли: я знаю это не все Мэд но это лучше чем ничего

Позднее, 00:05

Мэделайн: Это не лучше, чем ничего.

Это намного хуже, чем ничего.

Олли: что?

Мэделайн: Думаешь, мы сможем вернуться к тому, что было раньше?

Мэделайн: Ты хочешь вернуться к процедуре дезинфекции и непродолжительным визитам? Никаких прикосновений, и никаких поцелуев, и никакого будущего?

Мэделайн: Ты хочешь сказать, что этого тебе достаточно?

Олли: это лучше чем ничего

Мэделайн: Нет, не лучше. Перестань это повторять.

Позднее, 2:33

Олли: а как насчет таблеток?

Мэделайн: А что с ними?

Олли: они же действовали пару дней. может в конце концов их сделают как надо

Олли: мэдди?

Мэделайн: Не было никаких таблеток.

Олли: что ты имеешь в виду?

Мэделайн: Что не было никаких таблеток.

Я сказала тебе о них, чтобы ты поехал со мной.

Олли: ты солгала мне?

Олли: но ты могла умереть и это была бы моя вина

Мэделайн: Ты не несешь за меня ответственность.

Позднее, 3:42

Мэделайн: Я хотела иметь все, Олли.

Я хотела получить тебя и весь этот огромный мир. Я хотела иметь все.

Мэделайн: Я больше не могу так.

Олли: как так?

Мэделайн: Больше никакого чата. Никаких писем. Это слишком тяжело. Я не могу вернуться назад. Моя мама была права. Раньше жизнь была лучше.

Олли: лучше для кого?

Олли: не делай этого Мэдди

Олли: моя жизнь лучше когда в ней есть ты

Мэделайн: но моя нет

<���Мэделайн вышла из чата>

«НЕВИДИМКА», РАЛЬФ ЭЛЛИСОН

Осторожно, спойлер: Ты не существуешь, если никто тебя не видит.

Я В БЕСКРАЙНЕМ ПОЛЕ КРАСНЫХ МАКОВ. Качаясь на длинных стеблях, маки достают мне до талии – их алый цвет похож на кровь. В отдалении я вижу одного Олли, а потом двух, а потом многочисленных Олли, шагающих мне навстречу. На них респираторы, в руках они держат наручники и давят маки своими черными сапогами, маршируя по направлению ко мне, молча и решительно.

Сон не выходит у меня из головы. Я проживаю день наяву, но все время вижу этот сон. Стараюсь не думать об Олли. Стараюсь не вспоминать о том, как увидела его впервые. Как мне почудилось, будто он с другой планеты. Я стараюсь не думать о кексах, и стойках на руках, и поцелуях, и бархатном песке. О том, что второй, третий и четвертый поцелуи такие же потрясающие, как и первый. Я стараюсь не думать о нем, потому что если начну, то вспомню, как еще несколько дней назад была связана с ним и со всем миром.

Тогда мне придется вспомнить о своих надеждах. О том, как я убеждала саму себя, будто я какое-то чудо.