Андрей Ангелов - Живая Книга

– У меня на тебя встал. Только денег нет.

Женщина – странное существо! Даже ключ от её сердца находится совершенно в другом месте. Речь о кошельке, разумеется. Бабочка вздохнула с укором, отодвинулась от доктора. И вымолвила убежденно:

– Гораздо хуже, если всё наоборот. Деньги есть, а Он и не стоит… падла такая! – она зацокала назад к пятиэтажке, уронив на прощание: – Спасибо за никотин.

Если ты можешь справиться с собой – то ты сможешь справиться и с окружающим тебя миром. Андрюха выждал, пока юная шалава укатит с поля видимости, и, уже посмелее, стал покрикивать:

– Эй, а вот кому гуся? Продаю гуся за неразменный рубль.

Прокричал десяток раз. И почуял, что стали мерзнуть ноги. Немножко поплясал, отдышался, и снова, было, начал:

– Ээй, а вот кому…

– Какого хрена ты тут орёшь!? – услышал он над ухом строгий сердитый голос.

– Ох! – не сдержался Андрюха. Сердце упало вниз, застряло в левом носке и замерло, изредка трепыхаясь. Облака немедленно (и как нарочно) закрыли глазки луне.

Доктор на полной «измене» развернулся к северу. Перед ним стоял кажется-мужик. Фонарик в руке, запах машинного масла, скрип кожи от сапог. Точно, мужик!

– Что за хрень, мать твою так, ты здесь несёшь!? Кому и чего, млять, продаёшь в час ночи!? – гость направил фонарик прямо на доктора.

Бог взятки не берет. Особенно тогда, когда они предназначены дьяволу. Бутербродов мысленно перекрестился, и молча протянул мужику клетчатую сумку. Фонарик прошарил по доктору изучающим лучом, и… уткнулся в выбоинку на грунтовке.

– Э, да ты, похоже, пьяный, – строгий голос немного смягчился. – Где нажрался, в Ивановке?

Потусторонняя сущность не будет задавать такие идиотские вопросы. И такими словами. Доктор (конечно же) не был в этом до конца уверен, но как-то полегчало.

– А я иду со смены, слышу, кто-то орёт, мать твою, – обстоятельно рассказал мужик. – Думаю, что за хреновина? Типа, эти ребятки веселятся, чёрт их задери? – гость мотнул головой на кресты.

Облакам надоели обнимашки с луной, и они отлетели в сторонку. Бутербродов увидел мужика при свете, и понял, что его логика логична. Фабричный работяга похож на фабричного работягу, и его не спутаешь ни с кем.

– Смешал водку с шампанским, – повинился Андрюха. – Ну, понимаешь…

– Ни хрена не понимаю! – не согласился мужик. – Но мне похрен… не люблю, когда непонятный мне кипеш, а так мне похрен…

– Ходят тут всякие! – в гневе бормотал Андрюха, прыгая от холода подобно длинному пингвину. – Где же покупатель гусака, чёрт его возьми!?

Дело шло к трем часам ночи. Луна с облачками традиционно игрались, то сходясь, то расходясь. Бутербродов отбросил мысль о костре и пытался быть сосредоточенным.

– Подходите, налетайте! Продаю гуся недорого, всего за неразменный рубль, – разносился над перекрестком голос доктора.

В какой-то момент с небес резко упал белый сгусток, и завис в воздухе перед полуночником. Вея и реясь на уровне глаз… в безлунном мраке.

– Мама! – прошептал продавец. От неожиданности он оступился и сел на задницу.

Задорный голосок деловито спросил:

– Уй, Андлюх, ты Афлодиту, случаем, не узлел? – небесный пришелец забавно картавил.

Облачко поцеловало на прощание луну и уплыло восвояси. В голубоватом свете взору предстал ребёнок лет пяти, сотканный из серебряных нитей. Золотые кудри, два огромных зеленых глаза. На теле отчётливо проступал пупок, а в сильной ручке был зажат лук.

– Оглох, что ли? – проказник дрыгал от нетерпения ножкой. Смотрел с любопытством.

– Ты к – кто?

– Глек в манто! Не видишь что ли, Купидон! – весело защебетал воздушный мальчишка. И добавил игриво. – Пущу сейчас стлелу в глудь, мигом в Юльку влюбишься, – в пальчиках возникла тонкая палочка. – Хочешь?.. А-ха-ха!..

Андрюхе уже надоело сегодня бояться, и он встал. Степенно отряхнул задницу, подобрал сумку. Где ты учился, там я преподавал, малыш… Доктор ласково улыбнулся, сложил щепотью пальцы и пощекотал гостю животик:

– У-тю-тю, – подушечки обхватила нега, такое чувство, что засунул пальцы в растаявший шоколад. Спросил с подмигушкой: – Эй, а кто такая Афродита?

– Моя любовница! – гордо ответил сорванец. И задрыгался всем телом. – Ой-ёй, щекотно, – отлетел на метр. Вымолвил с насмешкой: – Ты чего, Андлюха, не историк?

История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков. Доктор решил обидеться, не для того он здесь, чтобы терпеть колкости от грёбанного привидения… Он упёр руки в бока и заорал:

– Вали отсюда, хренов Карлсон! И немедленно!..

Обида купидонов гораздо болезненней, чем человеческая. Для человека так уж точно. Ну, каждому своё… Небесный гость отбросил оружие любви, и показал издалека записочку в виде сердечка:

– Видишь, Ломео недоделанный? Это посланьице от Литочки. Она хочет тебе отдаться, но… – сердечко разлетелось на мелкие кусочки, разорванное в клочья. – Будем считать, что я её желание потелял…

Амур резво подлетел и нежно шепнул в оторопевшее ухо доктора:

– Кули бамбук, чувак! И площай! – Он взмыл вверх, полетел на восток, и вскоре исчез в небесах.

Андрюха искренне расстроился, даже магический обряд поблек в сознании.

– Стой, сволочь! – запоздало спохватился сердцеед. Но закономерно было поздно. Проштрафившийся обольститель, грустя, полез в карман за сигаретами. И…

– Молодой человек, мне кажется, вы продаёте, – прозвучал от крестов глухой голос.

Если тебе кажется, то крестись, подонок! Или, наоборот, прячься, пока не закрестили нахрен… Задрали мистические нескладухи и тупорылые прохожие. Если ни черта не получается, значит и не получится… Сумку с гусаком в помойку, а тело в койку…

Бутербродов, реагируя на голос, повернулся к кладбищу (ака к западу). Нервы в гневе, мысли тоже.

Перед ним стоял какой-то маленький хрен, одетый в чёрный плащ с капюшоном. Луна мутно оттеняла сморщенное лицо и прядь седых волос. Глубоко запавшие, близко посаженные зеленые глаза, рассматривали доктора с мрачным интересом.

– Вы продаёте!? – настойчиво повторил старик. Жёлтым металлом блеснули зубы.

Звёзды сошлись, – теперь важно не дать им разойтись. Интуиция подсказала Андрюхе, что это и есть долгожданный покупатель. Риточка мгновенно была забыта, и доктор приготовился к сделке. Насколько, конечно, позволяли дрожь души и коленок.

– Да, продаю гуся за неразменный рубль, – ответил Бутербродов, насколько смог равнодушно.

– А гусь-то добрый? – осведомился старикан.

– Шикарный! – с превосходством ответил врач.

– Покажи товар, – попросил незнакомец.

– Смотри, – Андрюха развел полы сумки, не выпуская (однако) её из рук.