Сергей Шустов - Бах

Многие исследователи указывают на схожее в стилях этих композиторов «экспериментаторство», поиск «новаций». И хотя оба были убежденными полифонистами и прилежно «исследовали» вновь и вновь в своем творчестве старую консервативную фугу (как классически выраженный образчик, кристалл контрапункта), оба привнесли в культуру множество смелых находок и инноваций как в области форм, так и в содержании музыки. Так, у Зеленки мы находим оркестровые формы, предвосхищающие симфонии Джованни Саммартини и Йозефа Гайдна, а некоторые произведения вообще носят авангардистский характер и даже названы совершенно не в духе эпохи барокко (например, «Ипохондрия»).

Так чешский барочный композитор Ян Дисмас Зеленка помог мне глубже понять Баха. Ведь мой кумир творил не в пустоте, — он был окружен большим числом людей, с которыми его связывали множественные и порой очень запутанные нити судеб. Зеленка оказал влияние на Баха. Это несомненно. Сколько еще влияний испытал великий композитор, сам никогда не прятавшийся от влияния чужой хорошей музыки? Таким образом, получается, что Мастер состоит, в том числе, из частиц, полученных от других персонажей истории. И если я не стал бы задавать себе вопрос — «Кто такой Зеленка?», я многое бы не узнал о Бахе, многое, возможно, не понял из его музыкальной философии. Я мог вполне не задавать этот вопрос. И тогда я бы остановился в своем познании Мастера.

Кто такой Квантц? Кто такой Вайсс? Кем был для Баха Кребс? Насколько повлияли на стиль и музыкальное мышление Баха Бём и Букстехуде, Рейнкен и Пахельбель, Щюц и Фробергер? Бах жил не в музыкальном вакууме! Да, он поднялся значительно выше многих иных. Но в том числе и потому, что стоял на их плечах!

«В мире есть только два достоинства, перед которыми можно и должно преклоняться с благоговением: это гениальность и сердечная доброта».

(Виктор Гюго)

Когда меня спрашивают (к сожалению, увы, не так часто, как бы мне этого хотелось!), почему я так хорошо выгляжу, мне представляется самым логичным ответить:

Потому что я слушаю Баха!

Возможно, в данном случае я себе льщу изо всех сил. Не в смысле слушания Баха, а в смысле «медной надраенности и бриллиантового сверкания». Но если что в моей внешности и сохранилось хорошего, то это благодаря внутреннему спокойствию, это-то уж я точно знаю! А спокойствие внутреннее откуда? Отчего оно вдруг обозначились в эдакой-то неспокойной внешней среде, как нынешняя? А?!

Потому что я слушаю Баха!

В рекламных роликах розовощекие малыши примерно таким же, как я сейчас, уверенным и бодрым голосом, ответствуют:

Потому что я ем витамины!

А их мамы что-то похожее радостно восклицают про шампуни, крема с убихиноном Q и подсолнечное масло без холестерина.

Так что же — действительно ли, в здоровом теле здоровый дух? Правы римляне? Бах вновь заставляет меня задаться этим вопросом. А, может быть, все-таки, там, где существует здоровый дух только и возможно формирование здорового тела? Может быть, все наоборот? Что важнее для организма — Бах или витамины? Зачем я так ставлю вопрос?

Потому что я слушаю Баха!

Именно Бах возвращает меня к здоровому интеллектуальному труду. И снимает усталость после этого труда, когда, казалось, уже ничто не в силах помочь. Если я способен размышлять, рассуждать, ставить перед собой вопросы — и мучиться ими, значит, я живу! Я мыслю. И это потому, что я слушаю Баха.

Почему я не покрылся до сих пор коркой плесени? Почему до моей души еще могут достучаться великие книги, добрые песни, голоса друзей и щебет ласточек?

Потому что я слушаю Баха!

Мне удается выходить из конфликтов с людьми достаточно целым и невредимым. Я приучил себя не разбиваться при малейшем соударении с вспыльчивыми и раздражительными современниками, как хрупкая ваза эпохи Минь! Мне удается примирить в себе то, из чего другие легко делают раздор, ссору, неприязнь, обиду. Почему?, — спрашиваю я себя. И сам себе вновь и вновь четко отвечаю:

Потому что я слушаю Баха!

Люди считают до десяти, чтобы не дать выхода агрессии. Чтобы подавить в себе вспышку внезапного гнева. Они проговаривают каждую цифру. Иногда они делают это вслух, иногда — про себя. Какое было бы счастье, если в это мгновение в голове рассерженного, готового вспыхнуть от ярости человека, включалась высокая музыка. Она пеленала бы этого взрослого человека, как младенца. И баюкала в своей смирительной (но не обидной!) рубашке. Она возвращала бы его к истокам. В его детство. Туда, где текут туманные реки среди шороха листвы и лунного света.

Разве это моя заслуга? Нет. Я просто нашел Баха. А если бы его не было? Это была бы, вероятно, моя личная катастрофа!

Что бы я нашел вместо него?! Почему мне не дают всю жизнь покоя вопросы, в том числе «вздорные и глупые»?

— Потому что я слушаю Баха!

Вопрос о времени, в которое мы попадаем: Бах сидит в потертых джинсах за синтезатором, записывающим мгновенно на компьютерную память все его музыкальные находки. Аппарат тут же еще и аранжирует их. Скажем, в стиле регги. Или хард-рока. Бах потягивает из жестяной цветастой банки пиво «Будвайзер» и машинально отбивает такт (ход главной темы фуги!) модными штиблетами «Экко».

Музыка на все времена… Только время может рассудить… Какие это, право, мудрые суждения… И все это — истинно! Но есть ли у человека желание ждать приговора времени? И найдется ли терпение?

Вот Баха пригласили написать музыку к новому фильму. И композитор с азартом берется за дело. Сценарий понравился ему. В нем есть множество забавных, интересных сцен, к которым музыка просто необходима. Бах обговаривает условия контракта, сроки, просит подробный сценарий. Кстати, читатель знает прекрасно этот фильм. Он называется «Жертвоприношение». Режиссер — Андрей Тарковский.

Тарковский давно знаком с Бахом. Они друзья. Бах чуть постарше. Но, в силу легкого и веселого баховского характера, они — на равных.

Вот они сидят за столиком в летнем кафе и потягивают пиво (Бах явно демонстрирует привязанность к «Будвайзеру»! ). Нужно обсудить замысел фильма и все его сценически-музыкальные перипетии. Задумка серьезная. Даже — философская. Снимать будут в Скандинавии. Бах с трудом представляет себе те места. Он там не бывал. Тарковский говорит, что это — не важно. Важен не антураж. Важно философское звучание.

Бах со смехом рассказывает Тарковскому о своем давнем приятеле Хендрици — Пикандере. Пикандер — это у него псевдоним такой. Работает, между прочим, в основное время как почтовый чиновник! Неунывающий толстяк! Он всегда писал Баху либретто для его воскресных кантат.