Денис Горелов - Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката

И все-таки они очень медленно запрягают.

Дания, как известно, тюрьма, и неладно что-то в датском королевстве.

Впрочем, артисты всех стран произносят эти слова с толстенным намеком на свою. Так что Дания как бы и ни при чем.

Зато и принц у них, и Эльсинор у них, и седые строки рыцарских баллад.

И Андерсен у них – сидячий бронзовый с насиженными до блеска коленями: у туристов там гнездовье. Буря перевесила вывески – здесь, в Копенгагене. Новое платье короля – здесь, в Копенгагене. Солдатик в лодочке бумажной в бухту – тоже по Копенгагену.

А в бухте Русалочка.

И форель.

И микстура от кашля «капли датского короля».

Впечатление сугубо домашнее, и датчане его блюдут. Здесь почти до самых 70-х обитал на четвертом этаже сам Карл Теодор Дрейер, автор немых «Страстей Жанны д’Арк». А наискосок от него – Аста Нильсен девяноста лет, и тоже в пятиэтажке. Боже, это все равно что в булочной Веру Холодную встретить. Здесь когда-то Дрейер жил, Дрейер с Триером дружил, горевал, лежал в постели, говорил, что он простыл.

А на другом краю – лучший коммунист из рисовальщиков и лучший рисовальщик из коммунистов, самый-пресамый любимый график детства Херлуф Бидструп. Создатель вселенной, где русских любили, дяде Сэму давали пинка и было много-много голых рисованных красавиц. Кому не нравится – не смыслит в мирах ни аза.

Когда-то они были злыми богами и держали под собой весь север.

А сейчас – компактная, волшебная, гениеобразующая страна.

По мосту можно в Швецию сгулять.

Прямо так, ногами.

Как солдат из «Огнива».

Дания, 1965. Sla forst, Frede! Реж. Эрик Баллинг. В ролях Мортен Грюнвальд, Уве Спроге. Прокат в СССР – 1969 (30,1 млн чел.)

На пароме «Копенгаген» методично режут друг друга силы зла в белых плащах и силы зла в черных регланах. Тем и другим агент по продаже приколов Фредди Хансен сует пластмассовых мух в кофе, сигареты-шутихи в рот и подушки-пукалки под попу. Его используют втемную – но прикол с бомбежкой Москвы ручными голубями даже ему кажется вульгарным. Разрядка, сэр.

Задолго до фон Триера и «Мести» Дания-тюрьма стала равноправной кинодержавой с помощью одного-единственного фильма. Страна, славная принцами, догами и порнографией, поучаствовала в травестии шпионского жанра случайным фриком-дилетантом. Первым этот прикол продал Хичкок в «Север – Северо-Запад» – с той поры клиент-лопух, шляпа в перьях, фраер в галстуке атласном стал классической острой приправой к постной войне сверхдержав. Средь высоких блондинов в разных ботинках немудрено было и затеряться – но Фредди Хансен не затерялся, нет. Ему помог дивный саундтрек Бента Фабрициуса-Бьерре: стоило вступить первым пяти аккордам темы рыжего в тылу врага – дуболом в мокром смокинге и ластах 45-го размера вставал перед глазами, как живой. Он ржал, как Лелик, правильно отвечал на конспиративный вопрос: «Не вас ли я видел в среду с блондинкой?» («Это была брюнетка») – и гасил плевком бикфордовы шнуры, а между делом спасал мир от третьей мировой войны. Войну предстояло разжечь специально дрессированными голубями, пущенными на Москву в крылатых ракетах, – но Москва об этом не узнала. Непочтительные отзывы о родине вырезались из комедий начисто, с китайской непримиримостью, – а голубей слали на «районы, где у русских радарные установки слабее». Куда это годится? Карта родины с красной бомбой, падающей на Solnechnogorsk, полетела в корзину вслед за голыми попами ударниц стрип-клуба «Белый кролик». Оставили только одну, одетую – ею Фреддина пассия запускала детонатор адской машины. Агента Смита зачем-то переименовали в Шмидта – видимо, тоже в целях разрядки. Зато все узнали, что сценарий по-датски – «манускрипт» и что голубиный помет с неба они тоже зовут бомбежкой. Весьма познавательно, хоть и рождает подозрения в анальной фиксации.

Индию у нас умели передразнивать уже в старших отрядах пионерлагерей. Эти вот прыжки скопом на одного и россыпь мелким горохом, звуки «бутц-бутц», мяуканье босых девчат с точкой на лбу, показную кротость и показную крутость Бомбей-кино. Кто в России мог не узнать эти сложенные лодочкой ладошки, гнев старших, юродство младших и сатанинские замыслы злодеев? Образ вечно приплясывающего народа прилип к индусам навеки.

Смешного в этом, признаться, было мало. Картонная плясовая культура стала излюбленным развлечением русской провинции. В первой десятке кассовых чемпионов ино-проката индийских картин аж четыре (плюс египетская и мексиканская). В топ-200 индийских 40 – все эти «Любимые раджи», «Рамы и Шьямы» и «Танцоры диско».

«У вас, батенька, вкуса нет», – говорил Тихонов Бурляеву в дебютной «коротышке» Сергея Соловьева с чудным названием «От нечего делать». А сборник с ее участием назывался совершенно по-индийски: «Семейное счастье».

Индия, 1951. Awaara. Реж. Радж Капур. В ролях: Радж Капур, Притвирадж Капур, Наргис, К. Н. Сингх. Прокат в СССР – 1954 (63,7 млн чел.)

Судья Рагунат нетерпим ко злу и верен вульгарно-социологической теории, что от осинки не родятся апельсинки, графиня никогда не станет прачкой, а отпрыск вора рожден для тюрьмы. Когда-то посаженный им бандит Джага придерживается более прогрессивной концепции среды. Ради мести он крадет у судьи жену, но, узнав о ее беременности, отпускает с миром – проверить оба учения практикой. Как и ожидалось, судья не верит, что его жену отпустили без поругания, и гонит из дому – дитя рождается в трущобах. Двадцать лет спустя подросшего Раджа выпускают на волю уже в пятый раз. За остаток картины он крадет кошелек, часы, колье, зажигалку и автомобиль, убивает приемного папашу-бандита, нападает с ножом на родного и пять раз поет песню Awaara Hoon – о том, что ему б чуток тепла, и был бы зайкой.

Эту картину боготворил русский мир и ненавидел русский бог Солженицын.

За усики, веселый нрав, большие бутсы и короткие штаны убийцу и вора назвали у нас «индийским Чаплином». Индийский Чаплин щерился, юродствовал, бил на жалость, хлестал по щекам женщину и выпускал кишки воспитателю. Зато заразительно улыбался.

«Это все фокусы, – злился герой „Ракового корпуса“ Костоглодов, реинкарнация автора. – Он – типичный блатарь. Урка. Я их ненавижу. Это хищные твари, паразиты, живущие только за счет других. У нас 30 лет звонили, что они перековываются, – а они охотно топчут того, кто уже лежит, и тут же нагло рядятся в романтические плащи, а мы помогаем им создавать легенды, и песни их даже вот на экране».

Послевоенной России такой и был нужен. Духарной, блажной, плаксивый, пострадавший от всех несправедливостей мира и ловкий в обращении с выкидухой. Умеющий завернуть на суде поганку, как много сделано ошибок и шагов на пути к исправлению. Привлекательный усиками, риском, угрозой и белым смокингом. Щедрый к чужим вещам. Чуткий к маме: какой же блатарь без мамы? Плясками, серьгами, загаром и склонностью к воровству индусы походили на пламенно любимых Россией цыган – тем и другим она готова была отдать душу и рубаху. За год «Бродягу» посмотрели 63,7 миллиона человек – лучше из иностранных картин шли только «Есения» да «Великолепная семерка», а из наших – 13 фильмов от «Бриллиантовой руки» до «Табор уходит в небо». Но все они вышли много позже. В 54-м году цифры «Бродяги» были абсолютным рекордом за всю тогдашнюю историю проката. Капур был популярней Ганди, снимался с Гагариным, ручкался с Хрущевым и пел с Бернесом. Арию бродяги учили в оригинале и с русским подстрочником. Ходила частушка: