Елена Скрябина - Дом

Поздно ночью я приехала в Феодосию. Шел дождь, чавкала грязь под ногами. Я разбирала рюкзак, и все показалось мне сказкой, сном. Только цветущая ветка японской айвы еще три недели говорила мне: нет, не сон!

Порой мне казалось, что я знаю этот город лучше, чем узор своей ладони. Красные черепичные крыши старых феодосийских домов, древняя кладка церквей и башен, очертания залива. Полукольцо невысоких гор с готическим узором соснового леса на гребне. Декабрьский шторм и горячий июльский ветер. Все знакомо, привычно, родно. И вдруг — открытие. рой мне казалось, что я знаю этот город лучше, чем узор своей ладони. Красные черепичные крыши старых феодосийских домов, древняя кладка церквей и башен, очертания залива. Полукольцо невысоких гор с готическим узором соснового леса на гребне. Декабрьский шторм и горячий июльский ветер. Все знакомо, привычно, родно. И вдруг — открытие.

А было все так: сентябрь 1997 года, сумерки, проспект у моря. Быстрый шаг — опаздываем. Несколько прохожих склонились над листами, в длинный ряд разложенными на асфальте. Акварели! И сразу в сердце вспыхивают полдюжины чувств. Радость, счастье и удивление. Это мой город? Но как волшебны яркая синь неба, неповторимая музыка феодосийской архитектуры. А улочки на акварелях? Асфальт окрасился в песочный цвет — так ярко солнце. Те улицы, что круто спускались к морю, стали вдруг прямыми. А те, что были прямыми, начали карабкаться вверх! Тополя и акации на акварелях кольцом окружили дачи «Милос» и «Виктория». Крошечные фигуры людей в яркой одежде, словно стиляги шестидесятых. Такса на поводке одного из них… И только потом я увидела художника. Смуглое лицо, карие глаза, смоль волос. Выше меня, наверно, головы на две. Но нам надо бежать. Меня торопят.

На следующий день (полдень, жарко) я вновь там. Очарованная, рассматриваю каждую акварель. Вот Судак, новосветские бухты, Коктебель, Карадаг, скалы Южного берега. Но Феодосия все-таки главенствует: картинная галерея, улицы, сентябрьское море. Карантин, башни, мечети. А под каждой акварелью — две фамилии. Непривычно! Узнаю, что Сергей Ломако — преподаватель Петербургской академии художеств имени Репина, кандидат искусствоведения, а в «первой своей жизни» — инженер-математик и тоже — кандидат физико-математических наук, которым стал в 21 год.

Оксана Хейлик — выпускница Петербургской художественно-промышленной академии имени Мухиной. Муж и жена с классической разницей в возрасте: десять лет. Два талантливых художника, две судьбы, два мира, а стиль — единый. Родина Сергея — Фергана. Прародина — Бахчисарай (именно оттуда полвека назад депортировали бабушку, крымскую татарку). Оксана приехала в Петербург из Челябинска.

За два месяца (август и сентябрь) они прошли все побережье Крыма. Выйдя из вагона поезда в Севастополе, они дошли до Феодосии и остались здесь на несколько недель. От путешествия сохранились сотни набросков: архитектура городов, крымские горы, бухты, горные поселки, роскошная природа Гурзуфа, Алушты, Солнечной долины.

В тот день я еще не знала, что отныне Оксана и Сергей станут моими друзьями, что их акварели будут окружать меня везде — дома, на работе. Что выпадет мне счастье подарить им мои любимые крымские места — Старый Крым и монастырь Сурб-Хач. Что в ледяном феодосийском декабре сердце согреют три фотографии, присланные ими из Петербурга. На них мы счастливые, загорелые сидим у домика смотрителя монастыря. За спиной — лес, а впереди, казалось, будет бесконечный сентябрь, залитый до краев солнцем.

Но время не остановилось. Оно неслось с невероятной скоростью. И лишь в акварелях, казалось, остался город с бесконечно синим небом и стройной архитектурой, рожденный талантом двух художников.

Каждое новое лето они приезжали вновь. И опять открывали для себя Восточный Крым, странствуя по Карадагу и обширной Коктебельской долине.

В августе мы обычно уезжали в Старый Крым, в домик Грина. А дальше наш путь лежал в монастырь Сурб-Хач. А затем лесными тропами — в Щебетовку, далее — на Биостанцию.

В 1998 году я открыла для себя еще одну сторону их творчества — литографии, выполненные Оксаной и Сергеем в Петербурге, в мастерской академии.

Оксана — участница выставки студентов академии имени Мухиной в Гамбурге. Ее дипломная работа — книга одного стихотворения (И. Бродский. «Представление») — признана лучшей среди художников-графиков выпуска. Обложку юбилейного альбома академии, выпущенного в 1997 году, украшает именно ее произведение. Крымская тема звучит в ее преддипломном проекте, посвященном «солнцу русской поэзии» и названном «Пушкин и Крым». Художницу ждет большое будущее. Талант, трудолюбие, поиск новых сюжетов, оттенков акварели говорят о редком даре и больших победах. Собрав десятки ее работ (масло, акварель, сепия, графика), я не устаю удивляться силе и многообразию таланта. И главное — прекрасной, щедрой душе, вложенной в каждую работу.

Феодосия открылась художникам не сразу: вначале заворожив изгибом ночного залива, огнями набережной, замысловатыми виллами начала XX века, где готика соседствует с мавританским стилем. И лишь затем, после знакомства со старожилами, открыв свои тайны, свое «Я», свою душу: караимскую и армянскую слободки, церкви на Карантине и их удивительные судьбы; древнее кладбище с разбитыми мраморными плитами, высоко над городом; пустынность Двуякорной бухты; рдяность заката у генуэзских башен.

Увиденное ложилось в души художников, переплавлялось временем, узнаванием Крыма. Оттачивалось мастерство. Неудивительно, что любовь к новообретенной родине вначале жила в акварелях. Редкая изобразительная техника — тушь, акварель — позволила передать все краски крымской природы и утонченность архитектуры древних приморских городов. И вот уже в Петербурге родились двенадцать крымских литографий Сергея и Оксаны. Они уже заняли приметное место в художественной биографии Крыма в великолепном ряду полотен Богаевского, Волошина, Барсамова.

Персональные выставки (зимой — в залах Петербургской академии, а летом — феодосийские и коктебельские импровизированные вернисажи) уже снискали немало поклонников творчества Ломако и Хейлик. Их акварели, миниатюры маслом, волшебная графика имеют завидный успех и у тонких ценителей живописи, и у капризных искусствоведов, и у «новых русских», создающих свои коллекции. Осенью 2000 года они переехали в Киев. Их работы полюбились и на Андреевском спуске, и в администрации Президента Украины. Сюжетами новых работ стали повести Гоголя, киевские соборы и улочки.