Алексей Иванов - Географ глобус пропил [авт. ред., изд-во Азбука]

В общем, перепрыгнул я через какие-то баррикады, пробежал по головам, вынесся в коридор, но Градусова, понятно, уже на двести миль в округе нет. Все, думаю, Градусов. То, что раньше было, — это преамбула. А сейчас тебе будет амбула. Включил я свет, запер дверь, чтобы из кабинета никто не выбежал, а сам у лестницы за углом в коридоре притаился. Жду. Знаю: Градусов придет.

Минут пять прошло, глаза мои к темноте привыкли, и вот слышу я на лестнице тихо-тихо: цо-о-оп, цо-о-оп, цо-о-оп… И представь, Будкин, фантастическую картину: тьма, коридор, дверной косяк чуть белеет, и из-за него медленно-медленно выезжает огромный градусовский нос, как крейсер «Аврора» из-за Зимнего дворца. Я дотерпел, пока весь нос вылезет и глаз появится, и как засадил в этот глаз своим кулачищем размером с помойное ведро: бабамс!! Градусова словно волной смыло, только вместо носа у косяка сапожищи его мелькнули. Укатился он вниз по лестнице, где-то через три пролета вскочил на ноги и дунул дальше… И с первого этажа донеслось до меня, как он заревел: «У-ы-ы-ы!..»

Служкин замолчал, вертя в пальцах незажженную сигарету.

— Так ему и надо, — удовлетворенно хехекнул Будкин.

— А мне его дико жалко стало… — сказал Служкин.

— Ладно, Витус, — помолчав, устало произнес Будкин. — Это уж слишком. Пускай твой Термометр с фонарями походит. Может, разглядит чего…

— А ты откуда знаешь, что у него один фонарь уже был до меня?

Будкин открыл рот, закрыл рот и начал ожесточенно чесаться под одеялом, словно его одолевали блохи.

— Э-э… — промямлил он.

— Ну, давай, колись, — хмуро поторопил Служкин.

— Понимаешь, Витус… — с трудом начал Будкин, вытащил из одеяла руку и принялся скрести голову. — Ты мне рассказал про те рисунки, ну, и это… В общем, в понедельник я его случайно увидел на улице — помнишь, ты мне его как-то показывал? — ну и… вмочил. Предупредил: будешь еще выпендриваться — инвалидом сделаю.

Служкин печально кивал головой, кивал и вдруг засмеялся:

— Не шибко, видать, он тебя испужался, если сегодня он снова…

Будкин страдальчески сморщился и вдруг тоже захехекал.

— А я, Витус, того… Забыл ему сказать, на каком уроке нельзя выпендриваться…

Надя и Таточка уже спали, а Служкину надоело сидеть на кухне с книжкой, и он решил сходить в гости. Например, к Ветке.

Дымя сигаретой, он брел по голубым тротуарам изогнутой улочки Старых Речников. Редкие фонари, словно фруктовые деревья, печально цвели среди сугробов. Вдали, за снежными тополями и крышами, за печными трубами, скворечниками и лодками на сараях, призрачно белели сложенные гармошкой пласты многоэтажек. Небо над ними было беспорядочно исцарапано зигзагами созвездий.

Дверь открыл Колесников и, увидев Служкина, сразу выпихал его на площадку и выбежал сам.

— Слушай, Витек! — радостно зашептал он. — Выручи, вот так надо!.. — Он ладонью азартно отрезал себе голову.

— А в чем дело?.. — нехотя поддался Служкин.

— Мне, понимаешь, надо из дому на ночь смыться!.. Ты скажи, что тебе Будкин звонил, что его на мосту ГАИ остановило и машину на стоянку отправило — надо, чтобы я приехал выручать! — Колесников выдал эту версию с ходу, видно, заготовил заранее.

— Да ну тебя… — скорчился Служкин.

— Витек, ну как братана прошу, как мужик мужика!..

С кислой миной вслед за ним Служкин вошел в прихожую. Ветка выглянула с кухни, увидела Служкина, завизжала и кинулась целовать.

— Да слезь ты с меня!.. — отбивался Служкин. — Ветка, не ори, дело есть! Мне только что Будкин звонил. Его на мосту ментовка остановила и машину отняла. Он просит, чтобы Вовка его отмазал.

— Прямо сейчас? — удивилась Ветка. — А завтра-то нельзя?

— Завтра будут уже вторые календарные сутки стоянки, — быстро сочинил Служкин. — А это удвоение платы.

— А чего он нам не позвонил? — подозрительно спросила Ветка.

— Говорит, звонил, да не смог дозвониться.

— Да блин… — сказала Ветка и печально посмотрела на Колесникова: — Это надолго?

— На всю ночь… — скорбно ответил Колесников и повесил голову.

— Поедешь?

— Надо. — Колесников тяжело вздохнул. — А то он плакать будет…

— Ну ладно, — грустно согласилась Ветка и пошла на кухню, но оттуда крикнула: — А ты, Витька, раздевайся, проходи.

Колесников просиял и показал Служкину сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. Служкин скривился и показал ему сжатый кулак с оттопыренными большим пальцем и мизинцем. Колесников укоризненно развел руками, дескать, «о чем речь!». Служкин неторопливо раздевался, а Колесников торопливо одевался.

— Ну, я поехал! — крикнул он в квартиру, нахлобучивая шапку.

— Будешь с Будкиным трахаться — привет от меня передай, — сказал Служкин, и Колесников, понимающе усмехнувшись, покровительственно похлопал его по плечу.

Колесников выскочил за дверь, а Служкин направился в кухню.

Ветка размашисто нахлестала чаю в две чашки.

— Витька, а ты правду сказал насчет Будкина? — спросила она.

— А что, я в чем-то прокололся? — затревожился Служкин.

— Да нет… Просто в последний месяц Колесников уже который раз дома не ночует. Самое подозрительное, что у него всегда надежная отмазка имеется. Я уж подумывала, не завел ли он себе любовницу? Девки знакомые говорили, что видели его с какой-то бабой…

— Может, подследственная? — вяло предположил Служкин.

— Иди ты, — фыркнула Ветка.

— А если и любовница, что ты сделаешь?

— У-ух! — зашумела Ветка. — Я ему тогда устрою тарарам! Всю рожу расцарапаю, посуду перебью!

— А он тебе в лоб даст, чтобы не бушевала.

— Не даст, — авторитетно заявила Ветка. — Я его знаю.

— И что после тарарама?

— Ну-у… возьму с него слово, что больше не повторится, и дальше жить будем. Шурупу-то папаша какой-никакой, а нужен.

— А если повторится?

— Тогда разведусь. Только сперва другого папу найду, хорошего и с квартирой. А пока искать буду, Колесникову всю жизнь отравлю.

— Сурово… А за меня ты замуж бы пошла?

— Ты что, мне предложение делаешь? — заподозрила Ветка.

— Просто выясняю, гожусь я еще в женихи или уже нет.

— Конечно пошла бы. Ты человек веселый, легкий, без проблем.

— Чего же раньше не шла, когда звал?

— Молодая была, дура.

— А сейчас старая и мудрая?

— А сейчас молодая и мудрая, — ревниво поправила Ветка. — Чего ты разговор-то об этом затеял? Ты случайно Колесникова не для этого отослал? Может, ты Будкина подговорил, чтобы он его позвал? Колесников свалит, а ты тут со мной на целую ночь останешься, а? Ты на такое способен.

Служкин крякнул.

— А как тебе больше нравится? — спросил он.

— Да уж лучше так, чем он бы к любовнице пошел.

— Ага, тебе, значит, можно изменять, а ему нельзя? Тебе орден, а ему по морде? — Служкин по-будкински захехекал. — Сама-то ничем не лучше его. Тоже ему рога приставила до второго этажа.