Дуглас Коупленд - Пока подружка в коме

Как же она боялась этого дня. Знала, что он настанет, боялась и была вынуждена ждать. И вот он настал.

На следующий день Ричард и Меган едут по вымокшим под дождем улицам, мимо десятка тысяч коттеджей. Некоторые здания горят, кое-какие уже догорели. Иногда они видят поодаль одинокие человеческие силуэты. Многие время от времени начинают бесцельно палить из пистолетов. Лица выглядят осунувшимися и подавленными.

Машин попадается мало. Двери многих домов открыты настежь, и четвероногие обитатели пригорода – собаки, еноты, скунсы – не теряют времени даром. Вот машина, оставленная посреди лужайки. Две мертвые собаки лежат на краю дороги.

«Все, все, кого мы знали , – думают Ричард и Меган, – самая красивая одноклассница, любимые актеры, старые знакомые, смотрители маяков и лаборанты. Непостижимо» .

Авеню Бельвью. Дом родителей Ричарда деликатно равнодушен к переменам, произошедшим в мире. Внутри по-прежнему тикают часы, в раковине две невымытые чашки из-под кофе, на календаре приписка:

2:30. К зубному технику

Оливковое масло

Курица

Спаржа

Едем в Беллингем с Синклерами

Даже сквозь закрытые окна слышно, как шумит океан. Наверху в спальне все так же ощущается знакомый, родной запах. Кровать воспринимается как надгробная плита.

Родители.

Это они были душой жизни на Рэббит-лейн, ее движущей силой. Родители Ричарда и Пэм уже никогда не вернутся из Штатов, как не вернется из Кауаи отец Гамильтона, а его мать – из Торонто. Родители Лайнуса и отец Венди сейчас в шестидесяти милях отсюда. А если бы даже и в миллионе – какая разница? Родители Карен домой не вернулись, и, судя по ее догадкам, ждать их не приходится.

Меган садится на кровать и всхлипывает, затем бьет сама себя.

– Эй, Мег, ты чего? За что это ты себя так?

– За то, что у меня кишка тонка даже пореветь по-нормальному, как людям положено.

– Ну что ты, дочура…

Ричард садится рядом и обнимает Меган. Та прячет лицо и ревет в голос. Он держится, понимая, что успеет еще наплакаться – потом. Когда Меган чуть успокаивается, он говорит:

– Давай соберем здесь кое-что. Что-то припрячем, что-то с собой возьмем.

Меган встает и с неохотой начинает собираться. Домашние шлепанцы; жемчужное ожерелье; трубка; фотографии в рамках. Еще Меган берет с собой подушку, чтобы лучше запомнить запах бабушки.

Они выходят на балкон, откуда открывается вид на центр города. Небо затянуто дымом, пахнет горелым деревом и подпаленными тормозными колодками. Ричард остается на балконе, а Меган бежит обратно в комнату, откуда возвращается с одной из бриллиантовых сережек мамы Ричарда. «Пап, дай руку». Ричард протягивает руку, и Меган изо всех сил прижимает бриллиантик к его ладони. Он смотрит, как играет гранями драгоценный камешек, и ему вспоминается другой день: давно это было, и погода была солнечная. Они приехали с Меган на пляж в Эмблсайд. Он смотрел на солнце, на игравшую в его лучах воду и думал о том, что свет есть и внутри каждого из нас. Этот свет – ярче солнечного, свет разума, свет души. Он совсем было забыл об этом, но вот теперь вспомнил, здесь на балконе.

Лайнус, Венди, Гамильтон и Пэм едут по пустой Ирмонт-драйв. Доехав до вершины холма, они останавливаются и смотрят на раскинувшийся перед ними город. Он лежит лужей расплавленного олова, пожары в нем – словно жемчужины ацетиленового пламени из неисправной, не закрывающейся горелки. Дымные канаты уползают в небо, будто привязанные одним концом к порожденному огнем запустению. В порту по воде растеклось огромное нефтяное пятно. Оно горит густо-бирюзовым пламенем.

– Горящий океан, – произносит Гамильтон. – Будто море подожженного виски.

Лайнус снимает панораму на камеру Hi-8.

При всем этом на их лицах нет траурного выражения. Все еще слишком потрясены и прячутся под скорлупой бесстрастного оцепенения. «А что прикажете делать? - молча спрашивает каждый. – Каков скрытый смысл того, что случилось?»

– Я однажды ехала в поезде, – говорит Пэм, – в Англии дело было. Возвращалась в Лондон из чьего-то особняка под Манчестером. Ровно в одиннадцать часов поезд довольно резко остановился. Да, забыла сказать, это был День Поминовения [21]. Так вот, остановилось все – машины, оборудование всякое. Никакого шума, и все молчат. Тишина полная. На минуту все замолчали и закрыли глаза. Представляете: целая страна зажмуривается на минуту! У меня было ощущение, что мир остановился. Я еще было подумала: «Вот как, наверное, будет выглядеть конец света. Так остановится время». Вот и сейчас у меня почти такое же чувство.

Ветер меняет направление.

– Что за вонь? – удивляется Гамильтон.

Через секунду всем становится ясно, что за запах донес до них ветер.

Гамильтон закатывает глаза:

– Это они, блин! Протёчники!

Пэм вскрикивает и швыряет в него фотоаппарат.

Вернувшись из поездки в дом бабушки и дедушки, Меган вдруг ощущает потребность сделать что-нибудь полезное. Она идет на участок соседа мистера Леннокса, чтобы покормить страусов. Заслышав ее шаги, птицы поднимают шум. Меган пересекает лужайку и распахивает дверь, украшенную ярким рождественским венком. Заглянув в подсобку, она обнаруживает мешки с кукурузой, под которыми погребена даже стиральная машина. Сквозь окошко в гаражной двери птиц не видно, но вдруг, откуда-то из угла, просовываются две злые, глупые физиономии с глазами, будто подведенными тушью от «Мэйбеллин». Страусы что-то тарахтят, и Меган улыбается. Птицы оголодали, и она спешит развязать мешок и засунуть его внутрь гаража. Пока страусы заняты кукурузой, она вытаскивает их поилку и набирает в нее воды из декоративного прудика у дома. Когда она возвращается, страусы настойчиво тычутся клювами ей в руки – они хотят пить. Меган очарована этими диковинными созданиями. Она садится на приступочку и наблюдает за ними.

В гараже, пожалуй, слишком уж мрачно, думает Меган. Наверняка этим птицам нужно много света и воздуха. Она проходит в глубь гаража в поисках какой-нибудь штуковины, которой можно было бы подпереть дверь, не захлопывая ее целиком. Бам! Страусы одновременно бросаются к незапертой двери, врываются в дом, переворачивают вверх дном кухню и гостиную, а затем устремляются к входной двери, которую Меган, конечно же, забыла закрыть.

«Вот блин! – думает она. – Опять родео».

Она выбегает на лужайку и видит двух улепетывающих со всех ног птиц, они потешно взмахивают коротенькими крылышками. Страусы исчезают в лесу – с таким же успехом их можно было бы бросить в воду, привязав к ногам груз.

Вечером Лайнус снова заводит генератор. Электрическое освещение придает дому атмосферу псевдостабильности, какого-то притворного спокойствия.