Елена Блонди - Вот роза... [СИ]

Лора нагибалась, опуская руку, вода протекала через пальцы, пощипывая их ледяным холодком. Думала о том, что Коля, оказывается, не соврал, есть там секрет, и он не для всех. Прямо какая-то сказка, приди девочка, после заката, да не забудь, хорошо постарайся, собирая вечернюю розу. И тогда тебя пропустит лохматый зверь-чудовище и дальше поведет страж с ключами на корявом пальце. Войдешь в гулкую темноту, и там увидишь, как он сказал — красоту, какой нигде нет.

Лора приложила мокрые руки к щекам и закрыла глаза. Перед ними встала, сверкая и медленно поворачиваясь, огромная роза, усыпанная кристальными каплями по бархату лепестков. Расцветает, каждую ночь, спрятанная в глубине заброшенного цеха, как раз, потому что там никто не додумается ее искать. А увидят ее только самые… самые…

К каким самым отнести себя, Лора затруднилась. Ведь не нахваливать же себя, называя самой умной и красивой, детский сад получается какой-то. Может быть, самые те, кому это действительно нужно? Вот они и приходят, преодолевают всякое. Не только свирепого пса (тут Лора вспомнила, как Беляш мотал хвостом, подлизываясь, дышал жарко, ронял слюни, сглатывая — ждал подачку, и улыбнулась), не только строгого стража Серегу, но еще и…, что там еще? Нерешительность, наверное. А еще: все смеются и дразнят, надо и это преодолеть. Ну, всякое, что внутри себя. И тогда!..

В понедельник, зевая и сламывая уже привычными движениями сонные, умытые росой цветки, Лора пыталась собраться с мыслями, но наслучалось всего так много, и главное, в разные стороны, что никак не могла решить, как и на что настроиться.

Можно, конечно, упасть в печаль из-за Олежки Рубанчика, вон вдалеке маленькими живыми куклами торчат над кустами, он и рядом Настя — солнце блестит на распущенных завитых волосах. Смеются…

Но, во-первых, почему-то особой печали не выходило, а еще он оказался не таким, как себе Лора навоображала, и по новому Олегу, с его ехидным смехом, совсем ей не печалилось.

Теперь что, думала она дальше, оставляя справа зеленый куст и переходя к следующему, усыпанному круглыми одинаковыми цветками. Коля… Тут свои «с одной стороны», и «с другой». Он негодяй, конечно, из-за своего мотоцикла.

Тут Лора фыркнула, вспоминая снова почтальона Печкина доброго и злого.

Но так честно признался, что с ней попробовал в первый раз, и вот сразу — понравилась. Можно снимать такое кино, размышляла Лора, сунув в рот указательный палец, уколотый розовым шипом, для подростков, ах, мальчик-девочка-любовь. И внешность у Коли как раз для «Ералаша», там таких любят, чтоб или белобрысые, или рыжие конопатые. В жизни совсем по-другому, в жизни любят таких, как Сашка, с его цыганскими патлами, черными завитками на смуглом лбу, или опять Олежка, у него глаза голубые, волосы не белые и не рыжие, хороший такой цвет, блестят, ярко-русые, лицо, как у киноактера и плечи широкие, как у взрослого совсем парня.

Еще один шип уколол ладонь, и Лора с раскаянием собрала мысли в порядок. Относительный порядок. Что там про Колю? Злиться на него не получается особенно, но и влюбляться в него тоже ни к чему, все равно через три дня класс уезжает. Если бы огромная любовь (снова, как в кино, подсказала себе Лора), то конечно, писали бы друг другу письма, и он приезжал на выходные, ну, на один выходной, а то где же ночевать, гуляли бы, потом Лора ехала бы в Приветное, ну… может быть. Но такой любви нет, призналась она себе честно. Так что, пусть Коля там ходит пока, без лориных мыслей, плохих или хороших.

Остается что? Первый поцелуй. И — тайная красота в гулкой пустоте старого цеха.

Поцелуй оказался странным образом отделен от Коли и вообще от всего, остался с Лорой сам по себе, и это ее озадачило. В этом нужно попробовать разобраться, потом, велела она себе мысленно, уже торопясь думать о другом.

«Вечно ты что-то выдумываешь», так говорила ей мама, и в голосе была любовь и взрослое такое унизительное презрение, что ли. Лора тогда умолкала, и дальше «вечно выдумывала» уже мысленно, не болтая вслух. И недоумевала, про маму, неужели та не знает, что да, дети все время выдумывают, фантазируют, это нормальное состояние, пока не вырос.

О себе Лора понимала, она не совсем еще выросла, потому, перебрав свои мысли, радостно приготовилась думать о главном, том, что для удовольствия. О сказке старого цеха.

С другой стороны кустов лунатично двигалась Инна, похожая в своей шляпке и зеленой рубашечке на мультяшного кузнечика — вытягивала длинную лапку, сгибала, совала в сумку на боку. Спала и работала одновременно.

Но предаться мыслям о тайной красоте Лоре не дали. Шурша, кусты раздвинулись, пропуская Свету Петрушкину, тихую девочку с растрепанной косой, схваченной резинкой с пластмассовыми ягодками. Сумка ее была толстой, розы выпирали лохматыми лепестками из коричневой мешковины.

— Я сейчас к мешкам иду, — доложила она, ладонью приминая цветочный ворох, — высыпать…

Лора кивнула с удивлением. Света потопталась рядом, держа непослушные розы.

— Ларис… А можно… — она замолчала, потом, набравшись решительности, договорила, — а расскажи, ну про это, как вы целовались?

Лора слегка краснея, хмыкнула, продолжая совать в свою полупустую сумку влажные цветки. Пожала плечами.

— А что рассказывать. Ну, поцеловались.

— Ой, — шепотом поразилась Света, моргая короткими ресничками над светлыми глазами, и добавила, — ой…

Они медленно двигались вдоль рядочка кустов, Света жадно задавала вопросы, такие, немного свысока думала Лора, наивные, признавался ли в любви, и как это вообще. Поцелуй с мальчиком.

Лоре было неловко обсуждать такое, со всех сторон личное, но Света пылала щеками, распахивая карие глаза, нервно поправляла толстую косу, которая елозила по плечу, потом снова поспешно прихлопывала свои цветы, спотыкалась, не сводя с Лоры внимательного взгляда. Так что, она немножко рассказала, про кукурузу и как сидели на овчине, разговаривали, и как Коля обнимал ее за плечи и не хотел отпускать, чтоб еще посидели.

Потом Петушкина вздохнула, полная через край впечатлений, как ее сумка — розовыми цветками. И на далекий крик подружки ушла, оглядываясь и кивая, оставив на комковатой глине рассыпанные цветки.

А когда девочки унесли свои полные сумки и возвращались обратно, к ним пришла Таня Зарыкина, толкнула Лору широким пацанским плечом.

— А лилии видишь, нормально стоят, — похвалилась хрипловатым голосом, — Стаська сказал, если надо, еще поедем. А я сказала, та куда, в автобусе повянут, пусть уже эти. Так что, мы просто покатаемся, может. На родник там. Или еще сад фруктовый, там вишни ранние. Стаська сказал, можно набрать.

Лора кивала, открывая сумку. Таня еще рассказала про мопед, про Стасика и что он осенью уезжает учиться, и может даже приедет в Керчь.