Елена Блонди - Сказки Леты, сборник рассказов [СИ]

Игрек подсыпал им корм, менял воду. Интересовал их мало.

Птичкам вполне хватало друг друга.

Через пару недель бабушка спохватилась и произнесла речь о свободе и равных правах.

— Посмотри, какие скучные! — наступала она на Блонди, жестикулируя посудным полотенцем, — они же птицы! Им полетать надо! Эх, вас бы так — в клетку!

И, смерив Блонди с Игреком возмущенным взглядом, уходила в кухню. Сильно гремела тарелками.

В конце-концов Блонди уступила и выпустила пленников. Парочка полетала по комнате, обследовала закоулки. Облюбовала себе угол мебельной стенки. И часами Кеша с Ксюшей сидели там, неодобрительно обсуждая перипетии жизни людей. Говорить по-прежнему не желали.

Но жить в квартире стало веселей.

Попугайчикам понравилось гадить по периметру стенки, свешивая с нее хвосты. Накаканное они заботливо засыпали мелкими обрывками газет, которыми бабушка Нина в незапамятные времена стенку застелила.

Каждый день приходилось по три раза соскребать с пола какашки. Блонди поражалась, как много могут нагадить две крошечные птички.

Попытка согнать пару со стенки закончилась не слишком хорошо. Они обосновались на люстре и какали оттуда более кучно — в центр журнального столика.

Вскоре Кеша открыл для себя, что обои — тоже из бумаги! А так как со стенки все газеты были срочно убраны, то он коротал время, обгрызая бордюр вдоль всей комнаты. Порядка это не прибавляло. К тому же Кеша оказался туповат, и увлекшись, частенько сваливался в узкий промежуток между шкафами и стеной. Застряв, поднимал дикий крик. Ксюша, топчась по книжной полке, испуганно причитала.

Блонди, молясь и ругаясь вслух и про себя, метровой линейкой осторожно поддевала и, провезя по стенке, вытаскивала страдальца. Бабушка Нина пила корвалол. Игрек, прибежав с улицы за пистолетом или брызгалкой, довольно равнодушно заглядывал в комнату и убегал обратно.

Изрядно помятый Кеша возвращался к жене. Жалостно делился с ней впечатлениями. Ксюша опять причитала, чирикала, взмахивала зелеными крыльями. И парочка снова усаживалась рядом, сурово посматривая на людей сверху вниз и ругаясь.

Попытки снова заселить попугайчиков в клетку заканчивались пронзительными криками на целый день. И разбитыми в процессе ловли фамильными вазочками.

А тут еще Блонди с некоторым запозданием узнала, что пару попугаев говорить не научишь. Им и вдвоем не скучно.

На очередном семейном совете было решено попробовать вернуть попугайчиков продавцу. Уж, как-нибудь.

Продавец, разнеженным взглядом осмотрев похорошевшего Кешу, предложил обменять пару на — и махнул рукой в сторону большой клетки — да на любого из этих красавчиков!

Игрек пленился ярко-желтым птичиком с рубиновыми глазками.

На удивление смирный попугай был торжественно заселен в клетку и наречен Лимончиком. Игрек от клетки не отходил.

Пару дней Лимончик смирно сидел на жердочке. Становясь все скучнее.

На третий день прибежавшую с работы Бло встретил горестный рев. Умер Лимончик. Игрек был безутешен. Не в силах слушать громкие страдания сына, Блонди понеслась на рынок.

И купила белоснежного с голубыми крыльями Снежочка.

Игрек обиделся. На маму, на бабушку, на Ксюшу с Кешей. Пытался обидеться и на Снежка. Но не получилось. Снежок оказался очень обаятельным птичиком. Меньше чем в три дня влюбил в себя всех домашних.

Встречал, радуясь, каждого. Садился на плечо. Топчась, легонько покусывал мочку уха. И — разговаривал. На своем попугаячьем языке. Но исключительно понятно. Произносил длинную радостную тираду, замолкал, вопросительно глядя на собеседника и, взмахнув крыльями, сам же на нее отвечал, меняя интонации.

Через пару недель в его чирикании можно было явственно различить укоризну бабушкиных монологов, тон, которым подшучивал над Игреком дед, воспитательные нотки Блонди и захлебывающиеся рассказы Игрека о дворовых происшествиях.

Семья умилялась и гордилась. Ни одно чаепитие не обходилось без Снежка. Он суетился среди чашек, радостно ахал над вкусностями, изнемогал, не зная с какого края откусить любимого сыра, выложенного на тарелку куском — с пять птичиков размером. Внимательно выслушивал чей-нибудь рассказ. И обязательно комментировал услышанное.

А через месяц заговорил без переводчика. Блонди ликовала. Умиляло то, что птичик не выговаривал звук «О».

— Снежучик, — говорил он ласково, съезжая по Блондиным волосам в попытке заглянуть ей в лицо, — Снежучик хурушая птичка! Игрик! Ну, ма-а-ма-а! Печенька хучит Снежук!

А там, где слов не хватало, виртуозно дополнял сказанное интонациями.

Дед Саша гордо ходил по квартире с попугаем на макушке и с беломориной в руках. Посмеиваясь, поддерживал с птичиком беседу.

Снежок прожил в семье год, неизменно радуя домашних. А потом случилось то, что нередко и грустно случается. С попугаем на голове дед пошел открывать кому-то входную дверь. И Снежок вылетел. Пометавшись испуганно по лестничной клетке, выпорхнул из подъезда и улетел в сторону соседней пятиэтажки.

Все горевали. Несколько дней бегали по району, крича птичика по имени и перечисляя все выученные им слова. На весь день распахивали окна в кухне и комнатах. Расспрашивали детей в песочницах и бабушек на лавочках. Бесполезно…

А еще через месяц история с птичиком получила мистическое завершение.

Блонди, отчаянно зевая, вышла из комнаты рано утром — получить вожделенную чашку кофе. И — на работу.

Мама стояла у окна и внимательно на что-то смотрела.

— Блонди, — сказала она, убедившись, что дочь сделала пару глотков и уже почти проснулась, — поди сюда, посмотри.

Блонди встала рядом с мамой, держа в ладонях чашку.

На скамейке, освещенная косым утренним солнышком, сидела красивая черно-белая кошка. Сидела спокойно, с королевским достоинством, аккуратно составив лапки в белоснежных чулочках. Поглядывала вокруг желтыми глазищами. На земле Блонди углядела знакомую алюминиевую мисочку. Из набора, что они в походы с собой брали.

— У-у, какая!

— Это наша кошка, — сказала мама.

— Как наша? И давно?

— Нет, но — наша.

— Ага, и уже из моей любимой миски ест. Мам, мы же договаривались, если заводить, то — сибирского кота. Чтобы с котятами не было проблем. Помнишь?

— Помню, — согласилась мама. И повторила, — это теперь наша кошка. Она к нам пришла. Зовут — Катя.

И ушла на рынок.

Блонди махнула рукой и смирилась. Кошка действительно была хороша.

Ночевала Катя в семье. Всем понравилась.

А на следующий день, когда Блонди была дома одна, Катя ушла. И пропадала несколько часов.

Высунувшись в кухонное окно на требовательное мяуканье, Бло глянула в палисадник и застыла.