Елена Блонди - Сказки Леты, сборник рассказов [СИ]

— Пойдем, пойдем к нам, Генка умотал на кладбище, в контору, все посмотрим.

— Аль, ну что все тащить?

— Да! А то я папу вашего, знаешь, как боюсь, он строгий.

У себя Алина бегала, заваривая чай, кричала что-то из кухни. Прибегала, оставив на пластиковом столе забытые чашки и тарелку с домашним печеньем.

— Ой… А это что?

— Колготки. С люрексом. Сказал, так носят сейчас.

Из пакета с нарисованными длинными ногами выползали, шурша и блестя, золотые колготины, сверкали так, что Люша впадала в оторопь. Как же такое носить-то? С чем?

А полуголая Алина уже натягивала на худые ноги блеск и сверкание.

— Колючие, черт! Смотри, Люшка, как мне?

Она крутилась перед зеркалом, поворачиваясь к нему тощей длинной спиной, перехваченной по талии тугой резинкой так, что на белых боках наползали смешные складочки, а потом скользила руками по шершавому нейлону, пытаясь подтянуть красоту.

— Щас, Кристина! Кристина!!! Неси мои туфли, они за шкафом в коридоре.

Приходила Кристина, такая же, как мать, беленькая, сероглазая, с прямым носиком и бледными губами. Стукала по полу каблуками, подворачивая маленькие ступни, тонувшие в лодочках. Сбросив материны туфли, садилась с ногами на диван и копала одной рукой шуршащие пакеты. Смотреть на взрослых было интереснее, чем на новое тряпье.

— Беру. Эти вот, золотые. И еще вон те, где зеленые блискучие змейки.

— Мам, вот еще возьми, — Кристина тянула из пакета что-то ужасное, ярко-синее, режущее глаз серебряными поперечными полосами. Но это было чересчур даже для Алины.

— Нет, эти не с чем. Хотя… Черную юбочку, Люшка, помнишь, с кружевом? Если синенькие туфли купить, то и ничего.

Дома Люша спрятала деньги и вытащила из надорванного пакета сверкающие колготки. От них резало глаз и кололо ладони. Осторожно натянув шершавый нейлон на ноги, постояла перед зеркалом. При каждом шаге коленки взблескивали, будто загорались от спички.

На следующий день все добро было снесено в комиссионку. Одни колготки, совсем золотые, плотно упакованные в хрустящий целлофанчик, Люша покрутила в руках и оставила, пусть лежат. Через полгода подарила умирающей от восторга семиводокисельной племяннице из степной деревни, приехавшей в город «скупляться».

Они сидели на лавочке во дворе, смеялись и слушали, как играет на гитаре Серега.

Ах, Серега!.. Кудри до плеч, расклешенные джинсы до середины двора и

батники. Ушитые так крепко, что еле выдерживали пуговицы, и похож Серега в любимом своем батнике на расписанную красными розами змею.

Батник, по словарю, приталенная блузка или кофта, мужская и женская, с

застежкой-планочкой и отложным воротником.

Как строен Серега в своем цветастом батнике, сидящий на лавочке со

взрослыми девочками! И планочка-застежка была и дырки между пуговицами светили. А воротничок не просто отложной, концы его были длинными, как уши спаниеля и острыми, как уши овчарки — так надо. Когда задувал ветерок, воротниковые уши хлопали Серегу по щекам, и их приходилось придерживать руками, а руки-то заняты! В них — гитара.

и дальше не помню, не помню и вдруг:

И после перерыва, во время которого, отдав гитару Светке в мамином парике

из стоячих скорлупой белых волос и в платьице таком коротком, что сейчас и нет таких (даже в Керчи — нет уже такого мини, какое носили взрослые девочки тогда, эхехе, и мини было минимальнее и клеша расклешеннее)), так вот, отдав мини-Светке с макси-ногами на супер-платформах гитару подержать, Серега встряхивал кудрями, пробегал пальцами по планочке батника, проверяя — не улетели ли пуговки, те три, что застегнуты в районе талии, потому что расстегивать батник принято почти до пупа, забирал обратно гитару, и…

Нежный возраст не мешал мне задумываться, а к чему в таверне — атаман, ведь

не степь казацкая. Но я была занята, я ушивала клетчатую рубашку, делая на спине ее две длинные вытачки. И спереди тоже. Чтоб и у меня — батник. А вдруг я пройду по двору в своих первых взрослых босоножках на танкетке (до этого только сандалеты, те, что с первого класса меняли лишь размер) и Серега увидит…

Но я понимала — не увидит. Ведь моя рубашка из «Детского Мира», даже ушитая вручную до невозможности вдохнуть, не имела воротника, чтоб висел длинными собачьими ушами. Увы и увы. И нет у нее таких чудесных острых манжет, которые надо заворачивать, чтоб края торчали углами. Да и вообще, Серега Король на малявок не смотрел. У него вон Светка в мини. И Галка в клешах. И Ирка в огромных красных бусах…

Вот снова! На чем же он ездит, если — юнга? Может, просто в отпуске решил

поездить, на лошади… А в дверях стоял, прям с лошадью, что ли? А если он был наездником еще до морей, то сколько же лет юнге Гарри?

Дальше приходила в песню любовь, и юнга оказывался не таким уж и юным,

видимо, туповат был Гарри — карьера на флоте ему никак не светила, так в юнгах и прозябал.

Но за первую строчку о гавани — прощалось Гарри и Сереге все.