Елена Блонди - Сказки Леты, сборник рассказов [СИ]

Еще на платьях иногда бывали зацепки. Выдернутую занозистым стулом нитку надо было аккуратно обрезать маникюрными ножницами — и можно форсить дальше. Кримплену эти миниэкзекуции совершенно не мешали.

Время шло. Несносимость кримплена стала действовать на нервы даже самым бережливым и упрямым южанкам. Каждая базарная торговка памадорами могла почувствовать себя аристократкой, т. е. выкинуть платье не потому что дырки, а потому что надоело!!! Выкидывали не в помойку, конечно. Не аристократы, чай. Платье перемещалось из шкафа в угол кухни на стул, где всегда кучей свалены фартуки и косынки. И становилось домашним. Теперь в нем, не потерявшем режущей глаз яркости, чистили картошку, мыли полы, белили потолки. И пугали друг друга рассказами о том, как «Дуся, ну та, шо огород у ней через два от нас, так газ запаливала, и спичка, ага — на подол прям! Так — эта — гадось — ка-ак — увспыхнет! Поплавилося все-о-о! И руки, и нога! Доктор ей сказал, женчина, то ж слава Богу, шо на подол, а не на грудь, а то б я не знаю, шо б и было б тагда!!! Не, ну какая же ж гадось! Синтетика!». И, качая головами, прижимали руки к мощной груди, обтянутой шершавой «гадосью», закатывали глаза и долго жалостно цокали.

А несносимое платье переселялось в летнюю кухню, чтобы хозяйке было в чем «увскапывать» картошку. Приятное глазу зрелище — могучая райская птичка с лопатой среди рыжей перекопанной земли — спина при каждом движении распирает потрескивающую импортную ткань. А кримплену — хоть бы что!

Конечно, если платье пошито сразу после замужества и не отставало от хозяйки уже двадцать лет, то существовала опасность, что раздобревшая мать семейства в него перестанет помещаться. На каком-то этапе сосуществования. И если пристроить наряд никуда не удавалось — дочки закатывали глаза и возмущенно фыркали, а все тетки и сестры, свояченицы и соседки давно обогнали эту самую мать габаритами, то, все равно, добраться до помойки утомленному жизнью платью не позволяли.

Тихими зимними вечерами в угол комнаты усаживали старенькую свекровь, вооружали ножницами (есть еще такие — с зубчиками) и бабушка, поглядывая в телевизор, нарезала бесконечное количество разноцветных кримпленовых язычков. Язычки укладывались в рядок на суровую ткань, пристрачивались. Сверху — второй ряд язычков. Ну и так далее. Потом из этого шилась тряпочная сумка. Когда внутри находились пара бутылок молока, булка хлеба и коробка рафинада, сумка напоминала гигантскую разноцветную шишку, которую стукнуло током — так что вся чешуя встала дыбом.

И по сей день для меня совершенная загадка — почему именно так, язычками, а не просто квадратиками или еще, ну, хоть как-нибудь, но по-другому!!!

Но так было…

Да-да, те самые джинсы, которых сейчас так много. Таких разных. Хотя — не совсем те.

Были времена, когда готовые штанишки не варили. Привозились они сложенные в прозрачном пакете с огромной нарядной этикеткой — жесткие, как противень. Почти черные. С белой изнанкой. И при стирке щедро отдавали лишнюю краску. Вытирались при носке именно в тех местах, что сейчас наводят еще на фабрике — передняя поверхность бедер, «усы» от промежности, задница. «Левис», «Вранглер», «Монтана».

Новый коттон или, в просторечии джинса, по виду от сырья некоторых молдавских и грузинских производителей и отличить было нелегко. Но — был способ!

Взять спичку, послюнить кончик без серки. И потереть ткань. Если посинеет — о счастье! Значит, трется! Значит — не техасы (юмористически-уничижительно — «чухасы»), которые можно было прикупить по случаю в сов торговле. На них даже заклепки были. С надписями по кругу «Друг» или «Пионер». Извиняюсь, букву не помню, но дух соблюла.

Импортные джинсы, вожделенная «фирмА» от носки хорошели — синели, голубели. Чухасы же, теряя изначальный цвет (если он был), становились грязно-серыми.

Ну, какие еще? «Вайлдкэт», «Мильтонс»… Буду вспоминать по ходу.

Коттоновые джинсы — вещь неимоверно статусная. Есть одни — можно жить спокойно. Танцевать спокойно. Не заботясь о прочем гардеробе. Моя соседка и подружка-дискотечница Галка одна из нашей троицы имела фирменные вранглеры, привезенные отцом из загранрейса. За два года танцулек не могу вспомнить ее в другой одежке. Менялся верх и обувь. То — пуховый леопардовый свитерок и сапоги на шпильках, то — марлевая маечка и босоножки на шпильках. Центр всегда — вранглер. Были они на Галку чуть велики. И перед каждым диско выходом она их мочила в ванной и вешала сушить на балкон. Так три раза в неделю они и болтались там, размахивая штанинами.

На протертые места любимых (читай «единственных») джинсов ставились латки. Не стыдно. Даже если цвет не очень совпадал. Из штанов, уже не годных к латанию, шились сумки, куртки, рубашки, юбки. Даже купальники! Маячившие вытертыми «усами» в самых неожиданных местах. Это сейчас — модно и дизайнерский изыск. А тогда — жаль, умерли штанишки. И статус — нечто среднее между гордым владельцем фирмЫ и человечком безджинсовым. Бывший владелец, короче. Такой же, как те, что подкрашивали истертые добела штаны медицинской синькой. Цвет, скажу я вам, получался офигительно красивый. Но — отличался. А отличаться нельзя. Надо было, чтоб фирмА, чтоб, как у людей.

В нашем портовом городе все промысловые суда ходили в одну и ту же «заграницу». Привозили одни и те же тряпки. Одевали семьи и сдавали в «комки» (комиссионные магазины). Или перепродавали спекулянтам. Фарцовщикам. Фарце.

Мальчики-фарцовщики. У нас они были, как правило, ребятками криминальными и спортивными. Каратисты, дзюдоисты, боксеры. Может, сказывалась необходимость защищать нетрудовые доходы? Именно из них потом сформировалась первая мафиозная элита города. Именно они «держали» толкучку, рынки. Именно их отстреливали и взрывали в автомобилях. Человек пять, ныне покойных, могу припомнить еще по медленным танцам на дискотеке.

И весь город одевался одинаково. Те, кто мог себе это позволить. Помню тусовку «каменюжников» у городского почтамта. Сильные парни, работающие на заготовке строительного камня-известняка. Крепкошеие и мускулистые ребятки предкачкового поколения зарабатывали на «камушке» очень хорошие деньги. И, не чинясь, все, как один, покупали на «толчке» или «толкучке» (одно и то же) у фарцы джинсы «Монтана» и короткие курточки-радикулитки (потому что в спину дуло) «Сильвер». Так и тусовались быковатые — черный верх, синий низ. Стоила «Монтана» у фарцы 250–280 рублей. Две зарплаты инженерских.

Чуть позже — извращения всякие. Для совсем богатых. Коттоновые юбки, халаты, сарафаны. Белый коттон летом. Вельветовые джинсы всех вышеперечисленных фирм — разных цветов. Чуть дешевле, но тоже уважаемо.