Елена Блонди - Прогулка [СИ]

Вот это уже были именно ее мысли, вниз по ступеням думалось намного удобнее. Из дверей Кира вышла, щурясь на еще яркое солнце, оказалось, тут оно и не думало садиться. Схватилась за карман, вынимая мобильник. Время сегодня решило ее побаловать, убедилась Кира, пряча телефон. До заката еще три часа, и все приключения с башней, плюс прогулка по ветреному песку, уместились в какие-то полтора часа обыденного времени.

Уходя через знакомые улицы к остановке, она решила, это тоже знак, вот и славно, успевает и поработать с картинками, и написать письмо редактору Пешему, и возможно, уже сегодня дождется ответа.

Вместо запланированной работы со снимками Кира, поужинав, удобно уселась с ногами на диван и открыла маленький нетбук, нашла закладку на сборник старой японской поэзии. И махнув рукой на все дела, и на ответное письмо редактору Пешему, пару часов провела в другой реальности. Отвлекаясь на другую страницу, где рассказывала о своей жизни и своей реальности придворная дама Сэй Сенагон.

Там Кире было хорошо. так хорошо, что, закрывая страницу, с головой, еще полной мерно звучащих слов, она вернулась в почтовый ящик и, плавно перетекая в другое измерение, не задумываясь, написала нужный ответ.

«Здравствуйте, Олег. Спасибо вам, за ваше внимание к моим работам. Я согласна попробовать, и жду более точного задания. Кстати, может быть нам удобнее общаться по телефону, напишите свой номер, я перезвоню. Или в какой сетевой болталке, там легче решать текущие вопросы, не требующие письма.

Отправив письмо, посидела, почесывая готовно подставленный Клавдием живот и прислушиваясь, не звякнет ли уведомление, о том, что пришел ответ. Потом проверила время и улыбнулась, смеясь над собой. Полуночница Кира, не все живут по вольному графику, вряд ли редактор сидит над почтой глубоким вечером, да еще и отвечает слету. Придет утро, Олег Пеший неспешно напьется кофию, может быть, прогуляется по делам, или порешает дела виртуальные, а потом уж…

В динамике тихо звякнуло и мысленная тирада осталась незаконченной.

Кира открыла прибежавший ответ.

«Вот и славно. Я очень рад. Давайте начнем, ну допустим, с ощущения одиночества и заброшенности. Десять снимков, на которых главным будет именно это. Выбор натуры на ваше усмотрение. Присылайте исходники и обработанные версии, не ужимая их, мы сами разберемся с весом и размерами размещенных фотографий. Если сделаете подписи, прекрасно, я посмотрю, точно ли они подходят к вашим работам. Напишите, какой камерой снимаете, у нас высокие требования к качеству фотографий. Думаю, недели вам хватит, чтоб сориентироваться, выбрать натуру и обработать серию.

— Ого! — Кира убрала руку с Клавдия, села прямо, с возмущением глядя на деловитые строчки, — прям вот так, да?

И задумалась, что именно ее возмутило. Она сразу заметила, что он проигнорировал предложение созвониться или открыть живой диалог в одной из сетевых болталок. А мог бы из вежливости как-то оправдать отказ. Вышло так, будто Кира навязывается.

Она сунула ноги в тапочки и ушла в кухню, схватила тряпку, суя ее под струю воды и крепко отжимая. Встав на цыпочки, стала протирать дверки буфета, а то вечно не доходили руки. Потом замедлила раздраженные движения и села, вертя влажную тряпку в руках. Ну да, это обидно, но это твоя паранойя, Кира. На самом деле главное (суть, подсказала память, издеваясь) там другое. Он так уверенно поставил рядом два слова. Одиночество и заброшенность. Как будто они близнецы-братья, а Кира прекрасно знает — это не так. Можно быть в одиночестве, не будучи одинокой, а значит, заброшенной. Да черт, два года она не устает радоваться тому, что никто и ничто не сковывает ее желаний и стремлений. Получает удовольствие именно от одиночества. Хотя Светка часто корит мать за нежелание закрутить какой романчик, пока еще не поздно. С эгоизмом цветущей юности пугает Киру, вот стукнет тебе полтинник, мам, и все, можно сливать воду. Еще одно выражение из школьно-босяцкой юности, а даже не знаю, что означает, мельком отметила Кира, уходя из кухни и по-прежнему держа на лице возмущенное выражение.

Села, вздымая руки над клавиатурой, как пианистка, и застучала по буквам.

«Знаете, Олег, из вашего письма я поняла, что не выйдет у нас сотрудничества, по техническим причинам. Увы, я не снимаю профессионально и фотоаппарат у меня самый обычный, недорогой. Так что, качество снимков вас не устроит.

Желаю вам найти настоящего профи, с хорошей зеркалкой.

Опустила руки, перечитывая написанное. Отлично. Как много, однако, может рассказать и подсказать обычное письмо в один абзац. Даже повод отказаться Олег Пеший заботливо в нем прописал.

Она совсем было нажала кнопку отправить, но не стала. Зачем же так быстро. Пусть не думает, что она только про него думает. И про его «Время желаний». И название такое, до дыр истертое.

Утром, решила Кира, проснусь и отправлю. Немножко обидно — пока гуляла, уже прикидывала и смотрела на окружающее немного по-новому, проникая, так сказать, в суть. А он своей заброшенностью взял и все испортил. Прямо хоть открывай свой собственный сайт, со своим временем желаний и публикуй там украденный у редактора Пешего концепт. Суть обычных вещей, которые видны всем, привычны и повседневны.

Проговаривая мысленный монолог, она обнаружила себя в маленькой комнате, где было зябко и сверкало чернотой незанавешенное окно. На столе, покрытом цветной скатертью, уже лежал большой кусок пластика, который Кира пользовала, когда кроила ткани. В руке она держала сантиметровую ленту, и тетрадь, где записывала снятые мерки, белела пустым разворотом.

Точно. Ведь платье само себя не сошьет, а помнила, что образовалось свободное время и нужно его употребить с пользой. На ночь, перед сном, она полистает журналы с выкройками. И завтра спокойно займется прекрасной женской работой.

Ночью ей приснилось, что платье уже готово, она стоит в нем, ощущая, как весомо спадают с плеч драпировки, переливается при движениях тонкая, будто мягкое стекло, ткань. А вместо зеркала перед ней чужие глаза. Такие… Такие заботливые, и такие ужасные. Сильные руки поднялись, проводя по талии, коснулись груди, расправляя складки, поправили ткань на плечах. Красивое, такое взрослое лицо, с такой на нем заботой. Губы раскрылись, показывая ровные зубы, с еле заметной желтизной.

— Вот, — сказал заботливый голос, — теперь — самая красивая. Моя.

Пока не начал говорить, Кира, не имея сил отвести взгляда от лица, уверенного и полного тайного веселья, успела подумать — про зубы, это от его дорогих сигарет, он ведь много курит.