Елена Блонди - Шанелька и Крис [СИ]

Мобильник лежал в ладони, но она повернулась и снова вышла в коридор, прошла обратно, заглядывая в темные, слабо освещенные наружным светом, проемы. В трех комнатах никого не было. Только блики от экрана телевизора, светлые полосы на полировке и стекле столиков, бархатный мрак, в котором угадывались диваны с подушками.

Вернувшись в спальню, Крис повесила на плечо сумку и направилась было в прихожую. Но внезапно так захотела есть, что встала, колеблясь, посреди сумрачного коридора. Конечно, можно сразу попробовать открыть дверь, выскочить и убежать из странной, похожей на неживую картинку в журнале, квартиры. Но холодильник так мирно урчал, храня внутри себя, наверное, что-то не просто съедобное, а вкусное. И она снова вошла в кухню. Вполоборота слушая звуки из коридора, которых вообще-то не было, но вдруг загремит ключ в замке, открыла высокую дверцу. Вытащила плоскую тарелку с нарезанным каким-то мясом, накрытую прозрачной пластиковой крышкой. И села боком на высокий барный стул. Быстро жуя, проглотила несколько ломтиков, запила водой из ополовиненной стеклянной бутылки. И понесла тарелку обратно, скрывать следы преступления, усмехнулась, берясь за утопленную в серую плоскость ручку. Но не открыла, застыв.

— Что за?…

Перед ее носом висел криво пришлепнутый плоский магнитик. И на нем — сама Крис, улыбается, глядя в камеру, придерживая рукой улетающие от ветра черные пряди.

Стоя с рукой на никелированной ручке, Крис мысленно еще раз пробежалась по комнатам. В каждую из трех она только что заглянула, и решила — никого, пусто. Потому что темно и совершенная тишина. Но вдруг там кто-то? Который налепил магнит с ее фотографией на свой дурацкий холодильник. Сидит, допустим, в библиотеке, в мерцании книжных корешков, невидимый за высокой спинкой кресла. И ухмыляется…

Или — в гостиной рядом, где свет из окна улегся плашмя на стеклянный низкий стол, окруженный косматыми креслами.

Или…

Свет в комнатах она не включала, боясь, что снаружи увидят яркие окна. Кто? Да опять этот кто-то. Нет, поправила сама себя, открывая холодильник и ставя внутрь тарелку с тремя ломтиками и веточкой укропа, не боясь, а просто — не нужно этого, пока сама не разберется. Что к чему.

Вышла из кухни и направилась в сторону прихожей. Там, спиной к входной двери, глядя на себя в высокое зеркало на панели шкафа-купе, набрала номер Шанельки. Но длинные гудки не прерывались, и она, нажав кнопку, проговорила в голосовую почту, почти касаясь губами экрана:

— Шанель, я тут непонятно где. Пафосная какая-то хата, и нет никого. Ну, я перезвоню еще, просто, чтоб ты знала. Если что.

Подумала секунду и нажала кнопку конца сообщения. С досадой. Толку от ее слов, если не знает, где и чье. Даже если Шанелька поднимет тревогу и придется звонить в милицию, где они будут искать. И вообще, что за паника! Даже интересно.

Она попыталась припомнить, может, была тут когда-то. Может, в гостях. На дне рождении, к примеру. Но перед глазами маячила белая спальня с вазами и розами, мешала сосредоточиться. Такую спальню она бы запомнила. Если бы имела к ней отношение.

— Но отношение имею — к холодильнику со жратвой, — шепотом резюмировала Крис, с облегчением обнаружив под вешалкой (практически пустой) свои сапожки, а на винтажном бронзовом крюке — клетчатый плащ.

Чуть поколебавшись, она снова углубилась в неизведанные территории, на этот раз прикусив губу и сдвинув брови. Заглянула в первую арку, нашарила на стене сбоку панельку и включила свет. Внимательно оглядела обстановку, не слишком ее замечая, стильные тумбы, столы и камины уже начинали ее утомлять. Искала человека, вдруг ждал и заснул в каком кресле. Так же проверила ту самую гостиную со стеклянным столом и библиотеку, в которой прошла к окну и заглянула за высокую резную, с кожаной обивкой спинку винтажного кресла. Никто не сидел, не ухмылялся и даже не спал.

И что раздражало — никаких примет живущего тут человека. Ни фотографий в рамочках, ни смятой квитанции, ни записной книжки.

Вот только на стенах акварельные пейзажи и пара портретов: красавица в широкополой шляпе, с собакой, платье вздулось пузырем от ветра, вода блестит от мокрого солнца. И живописный старик с яркими леденцами на деревянных палочках.

А в конце коридора, за поворотом в маленьком тупичке оказалась еще одна дверь, совершенно нормального вида, без всяких арок, но — Крис осторожно толкнула, нажала на ручку — запертая. Подергав, Крис постояла, колеблясь. Если это единственная запертая в квартире дверь — резонно предположить, что в ней все разгадки. Если конечно, это не кладовка, полная хлама. Но само понятие хлама совершенно не сочеталось с увиденным. Тут даже мусор наверняка самоуничтожается, решила Крис, или просто не образовывается, настолько все прилизано, аккуратно и стильно. Нужно просто обуться и уйти. Но снаружи ждала ее глухая, каплющая дождем ночь. И замок на входной, вдруг она не сумеет его открыть?

Крис уже шла обратно, по коридору, освещенному теперь из всех арочек по сторонам, когда за входной дверью скрежетнуло. В том самом замке. Хватая сумку за мягкий бок, она кинулась в первую от двери арку, там, где торчал у стены массивный камин. И встала, занеся руку с сумкой над головой.

Дверь мягко хлопнула, закрываясь. Мимо арки, тихо шагая, прошла фигура в длинном распахнутом плаще, мелькнул по спине плаща хвост пепельных волос. Крис, нервно улыбаясь, опустила руку, перехватывая сумку за ремень. И вышла, почти столкнувшись с Азанчеевым, который возвращался, видимо заглянув в опустевшую спальню.

— А… — сказал несколько растерянно, улыбнулся, разводя руками, — ну да. Ты проснулась? Есть хочешь?

— Уже. Проснулась, да. Валера, мы вообще где?

— Пойдем, ну, — он огляделся и направился в тупичок, вынимая из кармана ключик, — ко мне пойдем. Где? Ты же была у меня. У меня мы.

Идя следом, Крис вспомнила, как однажды, подвозя ее из театра, Азанчеев извинился, и заехал домой, что-то там взять надо было. Тогда они зашли вместе, сидели в кухне и пили кофе. вполне нормальная, обычная кухня. И квартира обычная, такая старая квартира интеллигентного московского семейства, полная вещей, оставшихся от прежних поколений.

Он распахнул двери и Крис вошла, в просторную комнату, освещенную старинной хрустальной люстрой. Книжные стеллажи, письменный стол с компьютером, еще один — журнальный, на нем ноутбук и книги. У стены низкая тахта с узорчатым покрывалом. По стенам — черно-белые фотографии актрис немого кино — в маленьких шляпках, в боа из перьев, в лакированных туфельках. Над тахтой — портрет Крис, стилизованный под такой же черно-белый снимок.

Она села на стул, так чтоб видеть себя на стене. Выжидательно посмотрела на Азанчеева. Тот уселся под снимком, кладя ногу на ногу и откидываясь на подушки, прислоненные к ковру.