Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

— Ой, — невнятно сказала Семки, и глаза стали круглыми, — ы-ы-ы…

— Так, — Рыбка вскочила, дернула ее, поднимая, и поволокла к углу, где кончалась бетонная стенка. Нагнула через широкий бордюр-лавку.

— Рыгай.

— Не-е, — простонала страдалица, выдираясь из дружеских объятий.

— Малая, помоги, — пропыхтела Рыбка, железной рукой нагибая несчастную викочкину голову.

Ленка подскочила и, обхватывая дергающуюся спину, затопталась, бормоча что-то утешительное.

— Ну, давай, давай, Семачки. Тебе же легче станет, сразу. Ты, блин, как домой пойдешь? И меня там мать ждет. Да давай уже, чучело!

Через пять минут все втроем сидели на каменной лавке, привалившись к стене. Ленка и Оля стискивали боками вялую дрожащую Семки. И вполголоса переговаривались через ее поникшую голову.

— Когда она успела-то? Блин, она же ушла всего на полчаса раньше нас. Ах, девачки, ах Валек.

— Валек, — пробубнила Семки в собственные колени, — В-валек.

И добавила, поясняя, — любимый.

— Угу, — саркастически согласилась Рыбка, — аж три дня любимый. Чего ж он тебя не проводил, если такой любимый?

— Я… а я лахнула. От него. Он злой. Стал. Ненавижу, — непоследовательно рассказала о дальнейшем Семки, согнулась и икнула в колени.

— Оль, — после небольшой паузы сказала Ленка, — он ее хоть не трахнул? Как думаешь? Она же вообще никакая.

— Нет, — уверенно сказала Рыбка, — у меня свет, на площадке, я проверила. У нее колготки подвязаны резинкой, чтоб не сползали. Там узел, ну ты ж знаешь, как Семки его крутит, хрен распутаешь. Ну, я джинсы оттянула, смотрю, торчит. Как и был. Ты что ржешь? Вы достали, блин, ты чего ржешь?

— Пояс верности, у нашей Семки. Невинности. Она б еще проволокой колючей подвязалась. Ну ладно, хоть это хорошо. Оль, нужно по домам уже. А то мать выскочит, начнет тут шариться по углам, искать меня. Слушай, так ты про тетю Таню набрехала, да? Что она Викочку ищет?

— Ну. А что делать было?

— Да не, ты правильно. А то меня мать не пустила бы ни в жизнь.

Они замолчали. Вокруг тихо стояла октябрьская чернильная ночь, далеко ехали машины, за длинными почти уже спящими пятиэтажками, и это иногда меняло ночной свет. А когда шум их стихал, становилось слышно, как шепотом погромыхивают листья, которые еще в августе сожгло яростным солнцем и они остались ждать осеннего разрешения свалиться, наконец, с корявых и гладких веток.

Сейчас бы куда на берег, подумала Ленка, и повела плечами, представив себе море с блеском лунных скобочек на мелких волнах. Вот днем всегда ветер-ветер, а сейчас такая тишина. Туда бы, на Остров. И пусть бы там Кострома. Паршиво как вышло, уехал, поссорились, так и не получилось ничего. Ну, вернее, странно все получилось. А теперь кажется, что это все просто сон. Такой весь из воды и песка. И солнца. Ну да, еще там была такая же чернота и звезды. Такие звезды…

Оля пошевелилась, блеснули часики с зелеными точками цифирок.

— Ой, блин, скоро час уже. Семки. Ты заснула, что ли? Ленк, поднимай ее давай.

— Ей бы кофе щас. Или чаю кружку.

— Угу. Батя ей сейчас приготовит. Кружкой по башке. Семки, у тебя ноги идут? А ну постой.

Она отошла, разглядывая вытолкнутую под фонарь фигуру. Викочка послушно стояла, качаясь, как водоросль в текучей воде. Вдруг сказала внятно:

— Не пойду. Там. Батя там.

— Угу. Тут заночуешь, да? Иди уже, чучело малолетнее. На наши головы.

Они подхватили подругу под локти и потащили обратно, вдоль белой стены в черную тень торца дома, за угол, поросший бирючиной, и втолкнули в подъезд. Повели вверх по ступеням. Семки послушно влеклась, подламывая ноги на каблуках. Иногда начинала что-то рассказывать, про Валька и любовь, но Оля прерывала ее злым шепотом, и снова на лестнице только возня, пыхтение и неровных перестук каблуков.

Ну, хорошо хоть, я продышалась, размышляла Ленка, таща рукав, сползающий с Викочкиного плеча, теперь ни перегара, ни сигареты. А курить не буду, ну нафиг, тошнотные такие сигареты, пусть девки курят, надо Семки отдать пачку. Нет, у нее мать проверяет сумочку и карманы. Ладно, у меня будут. Для них.

— Ты завтра где? — спросила Оля, выравнивая Семки перед дверями, чтоб не заваливалась, — может, в парк дернем? К Петьке зарулим.

— Контрольная в понедельник. По алгебре. Надо бы посидеть. Если ненадолго только. А Семки?

— Угу. Ее теперь неделю с дома не выпустят. Викуся, ты стоишь? Ключ где? Угу, щас.

Оля задрала Викочке куртку и выудила ключ из заднего кармана. Семки послушно отклячила круглую задницу, помогая подруге. Та сунула ключ в скважину. Толкая Семки и кладя ее руку на ключ, наставляла шепотом:

— Открывай. И сразу в койку. Ты поняла? Под одеяло. И не води там обизяну, не лазий в кухне, газ не включай. Может, спят твои. Давай, ну.

Замок щелкнул. Семки, что-то мыча, ввалилась внутрь. И в щель, что становилась все уже, обрезая звуки, донесся визгливый крик:

— Тебя где носило, пьянь ты подзаборная? Витя, иди сюда. Скажи ей, Витя.

— Не повезло, — констатировала Оля, слетая вниз и потряхивая легкой гривкой русых волос.

Ленка летела следом, убирая от лица длинные пушистые пряди.

— Сейчас еще ты получишь, — мрачно сказала Оля на крылечке, задирая голову к желтым квадратикам Викочкиной квартиры на пятом этаже. Там свет загорался в одном окне, гас и загорался в другом. Видимо, мать ходила за Семки по квартире, таская следом сонного злого папу Витю.

— Та не, — покачала головой Ленка, — пошли, я скажу, что все нормально и провожу тебя, до серединки.

— Сразу бы проводила.

— Не.

На лестничной площадке Ленка, не вынимая ключа из своей двери, сунула голову в темную прихожую, позвала тихим голосом в желтую щель приоткрытой двери спальни:

— Мам? Все нормально. Я Олю сейчас провожу до конца дома. Я быстро.

И быстренько снова закрыла двери.

Они медленно шли мимо спящих домов, к углу третьего, что стоял как раз посередине между их пятиэтажками. Издалека, за спинами, сонно брехали собаки в частных дворах. Плыла над головами маленькая белая половинка луны.

— Как хорошо, — сказала Оля, — и нет никого. Класс, да?

Ленка удивленно сбоку глянула на длинноватый нос и впалые щеки, прикрытые спутанными волосами. Чтоб Оле да нравилось, когда никого вокруг? И спросила, вдруг что-то понимая:

— А ты чего с Зориком ушла? Я думала, чисто по дружбе, ну проводил типа джентльмен такой.

— Угу. Джентльмен, как же.

— Блин, — Ленка остановилась, дергая рукав Олиного плащика, — ты что, ты из-за Гани, что ли? Оль, ну это же будет херня полная.

— Я с ним встречаюсь, — железным голосом ответила Оля и выдернула рукав, — с Зориком. С сегодня вот.

— Дура ты. И целоваться будешь?

Та задрала подбородок. Зацокали каблуки, кидая ровный стук в стены.