Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

Таща на руке пальто, она взошла на пятый этаж Олиного дома, позвонила, мрачно глядя на старый дерматин и вылупленный блестящий глазок.

— То тама? — вопросил страдальческий женский голос.

На Ленкино признание двери отперла Олина мама, очень большая вялая женщина с удивительно мелким лицом. Охнула, отступая и кривя рот с тонкими губами.

— Леночка. А Оли нету. Ушла Оля, уехала к сестре, и ночевать там может сночует. Пальто? А она у твоем уехала, ой горе-горе…

Ленка свалила пальто на подставленные руки. На стоны и причитания тети Веры она давно уже внимания не обращала.

— Ничего, теть Вера, я в куртке.

Идя обратно, раздумывала уныло, пойти ли к Викочке. Семки барышня сложная, вечно, то обижается, то расстраивается и есть ли сейчас силы, чтоб ее утешать.

— Опа! — из кустов на их с Рыбкой «серединке» выскочил вдруг черный силуэт, хватая ее руку.

— А! — грозно начала Ленка и замолчала, вглядываясь в еле видное смеющееся лицо, — Пашка? Фу, напугал, черт с ушами. Ты тут чего?

Пашка тащил ее обратно в кусты, смеясь и не отпуская руку. Поставил под балконом, с которого вниз падал тусклый рассеянный свет. И обнял, целуя куда-то в висок, цепляя волосы небритыми щеками.

— Тебя жду. Соскучился я, Ленуся. А тебя нету и нету, тебя год, наверное, не было.

— Два дня всего. Ты чего следил за мной?

— А я шел к тебе. Думаю, спрошу у мамы, чего Ленуся так долго не едет. А ты, раз, и вышла, на руке пальто. И сразу рванула. Ну, я думаю, чего кричать, пойду тихо-тихо, так интереснее. А потом встал покурить. Мне тут нравится, тут вами пахнет. Девочками.

Ленка засмеялась, отпихивая его от своего лица.

— Угу. Мы тут, между прочим, два раза писяли. А ты унюхал.

— Глупости. Тут и кошки писяли, и собаки ссали. А пахнет не тем, пахнет вашими ля-ля и ой-ой…

— И глазами хлоп-хлоп… Ты чего один? Никакая не пришла за тобой ухаживать, да?

Пашка повернул ее к себе спиной и обнял, укладывая на плечо подбородок. Покачал, топчась.

— Ну-у… ага, не пришла. А мне самому лень.

— А со мной, значит, не лень?

— С тобой хорошо, — душевно признался Пашка, — с тобой можно просто так, ты не бегаешь, глазами хлоп-хлоп, ой, Пашечка, а ты мене любишь? Не ревнуешь. Не пугаешь, что отравишься. Так что, я тебя, Ленуся, приглашаю на танцы. Давай сегодня вдвоем, давай? И провожу. И поцелуемся.

— А вдруг я влюблюсь? В тебя, — развеселилась Ленка, — и стану так же, как они. Бегать и хлопать.

— Ой, да не дай же Боже, — испугался Пашка. Помолчал и спросил, — а ты правда, что ли, собралась?

— Неа, — легко ответила Ленка, — и не надейся.

Пашка приподнял ее, аккуратно поставил снова. Ткнулся губами в ухо.

— Ура! Я ж говорю, с тобой классно. Поехали, давай. Я даже трояк припас, на тачку. Барская такая поездочка, к самому клубу подрулим.

В разболтанной машине Ленка думала над словами Пашки Санича. Такой искренний Пашка, и этим ее постоянно обезоруживает. И правда, как хорошо, когда двое едут в машине, будут танцевать, друг с другом, и никакой у них нет любви, которая мешает, давит на сердце, ловит чужие взгляды, примеряя каждый — вдруг кто-то вклинится и заберет его, или — ее.

Пашка оглядывался на нее с переднего сиденья, блестел зубами, вертел стриженой головой — наслаждался поездкой.

И в темном прыгающем зале им тоже оказалось совсем неплохо. Пашка никуда не девался, танцевал только с ней, вместе выходили покурить под лестницу, вернее, он курил, рассказывая какие-то пустяки, а Ленка стояла рядом, смеялась этим пустякам и кивала. И ей казалось, что они где-то в другом месте, хотя вокруг то и дело мелькали знакомые лица. Валька Панчуха прошла, вместе с прекрасным Вовой Индейцем, оба покачивались, смеясь, и оглядывались, крича кому-то. Один раз Ленка замолчала и быстро ступила ближе к окну, в темный угол. У подножия широкой лестницы встали, о чем-то переговариваясь, Юра Бока с приятелями — Строган там был, как всегда лощеный, как полированный сервант, и Мерс топтался, стягивая с шеи бесконечный шарф и звеня на пальце ключами от своего жигуленка.

— Правильно, — сказал Пашка, заслоняя ее от света, — с ними не надо, Ленуся. Щас свалят и мы наверх, там Антонова крутят. О, любимая моя песня.

Они бежали по лестнице, Пашка крепко держал ее руку своей и от самого входа обнял, закачал в танце, тыкаясь теплыми губами к уху:

— Гляжусь в тебя как в зеркало… до… голово… кружения… чего ты ржешь?

— Слова смешные. Чего он там, ну ты в смысле, увидишь, в лице? Он жеж мужик. А смотрит…

— Та. Какая разница. Зато какой медляк, да?

Среди цветных пятен мелькнуло что-то, Ленка насторожилась, всматриваясь. Но медляк с отражениями кончился и над их головами, над неровными нагромождениями колонок и всяких причиндалов, вспыхнуло светлое упрямое лицо с черно накрашенными ресницами до самых висков. Женский голос требовательно запел, дергая танцующим руки, ноги и плечи.

— О! — закричал в шуме и блеске Пашка, вытаскивая Ленку в середину зала, — «Блонди»! Танцуем, Ленуся!

— Тебе нравится? — Ленка двигалась в такт звонкому высокому голосу, такому, не очень такому, чтоб уж нравился ей. Но Валик сказал…

И забыв о том, что хотела высмотреть в зале нечто, обеспокоившее ее, она задирала лицо, рассмотреть тонкую блондинку с прямыми плечами и расставленными ногами под широким подолом ярко-синего платья.

— Еще бы! — мотал головой Пашка, — ты что, это же классная певица! Супер!

Ленка подумала, а вдруг скажет, — вы похожи. Ждала. Но Пашка прыгал, толкая ее локтем и смеясь. Наслаждался. Она встала напротив, притягивая к себе его голову.

— Что? — прокричал он в шуме.

— Похожа? Я похожа на нее? — Ленка отодвинула лицо, поворачивая его к цветным вспышкам. Пашка добросовестно осмотрел, снова обнял:

— Неа. Ну, может чуток совсем. Она вон какая.

— Угу. А я — просто так.

— Что?

— Ничего!

Уводя ее в угол и садясь рядом на перекошенное деревянное кресло, Пашка сказал, отдуваясь:

— Фу-у-у, напрыгались, шо дети. У тебя волосы совсем не такие.

— Причем тут волосы. Их покрасить можно.

Ленка замолчала, вставая, выдернула руку из Пашкиных пальцев.

— Я сейчас…

Шла через зал, держа глазами белые волосы, прямо по скуле, и тонкий знакомый профиль. Выворачиваясь из-за спин, тронула за плечо Рыбку. Та резко повернулась. Опустила руки, сжимая в одной маленькую сумочку на длинном ремне.

— Оль? Мама сказала, ты к сестре. А ты тут.

За их спинами начиналась медленная, тянущая сердце мелодия. Одна из ленкиных любимых песен. Из-за слов в ней.

— Летний вечер теплый самый был у нас с тобой…

— Разговаривали с нами звезды и прибой…

Оля пожала худыми плечиками под клетчатой рубашечкой.