Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

— А вы смотрели, да? Это… так нельзя…

— Ах, Леночка. Совсем ты еще щененок. Будешь мужчину учить, что можно, и чего нельзя.

Он рассмеялся, беря ее руку и легонько встряхивая.

— Беги. Через полгода совсем станешь другая. Прежняя, но другая. Тогда и звони.

Ленка оставила его доедать пончики и вышла в масляный свет, такой сочный и спокойно-веселый. Времени было полно, и она медленно пошла под низкими ветвями старых деревьев, поддавая ногой вороха листвы, а сбоку шумно ехали машины и автобусы.

Вот оно все и случилось. Чего прятаться, именно — случилось. В ее жизни случился Валик Панч. Валик, как от пишущей машинки. И они успели всего-то три, получается, раза поговорить, вернее, побыть вместе. В маленькой кладовке с горящей на полу свечкой. Наверху, смотрели на солнце. И на школьной дурацкой дискотеке, где она учила его, как танцевать с девочкой, а то не знал даже, куда и руки пристроить. Нет, соврала, была еще поездка в автобусе, это отдельный раз. И — сидела в больнице, когда он сказал, про фонендоскоп. Уже засыпал, совсем после приступа никакой, но сказал так, что она засмеялась.

Переходя улицу, Ленка представила себе, как она лупит резиновыми трубками и блестящим круглым глазом доктора Гену и снова рассмеялась. Вот тут, подумала, уходя в парк, на витую плитчатую дорожку и обгоняя девочку с огромной собакой, тут надо ей разрыдаться, прислоняясь к пятнистому стволу платана. Замереть, свешивая вокруг томного лица длинные пряди волос. И рассмеялась снова, увиденной картинке.

Доктор Гена прав и это пугает. И нагоняет хандру. Чертов Валик, ну хоть бы передал пару слов. Сказал бы, Ленка Малая, ты обязательно позвони… и дал бы номер, в санатории их, наверняка, есть телефон. И еще сказал бы…

Она шла, перебирая варианты, и с неприятным холодом в спине понимая, все это какие-то совсем детские мечты и сказки. Ну, правда, не приглашать же его в гости. А ехать самой, куда? Были бы хоть какие подружки, в дурацком прекрасном Коктебеле. И когда ехать? И на какие шиши? А еще он скоро вырастет, Ленка Малая, и у него появится девочка. Наверняка, вон он какой, классный. Красивый. И будешь ты своему прекрасному брату — сбоку-припеку.

Она села на лавочку под огромной ивой и стала думать о докторе Гене, о том, как сказал насчет роскошной женщины. Пожала плечами. И Кинг ей сказал то же самое. Вранье это все. Олеся, например, куда красивее, у нее бесконечные ноги, и грудь в платье не помещается. И ровный нос, пряменький, точеный. А в Ленке всей красоты — нормальная фигура да волосы. Ну и еще улыбаться умеет.

Потом Ленка посмотрела на часы, вскочила и понеслась в сторону автовокзала, на бегу думая уже о совсем паршивом — обещанном педсовете и что после будет дома…

Дома все оказалось таким чужим, будто уезжала на год, а не на три дня. Странная ее комната, с пустыми яркими квадратами на месте сорванных бабкой фотографий. Молчаливый телефон, по которому никто не звонил, потому что с Рыбкой уговорились, Ленка позвонит сама, когда вернется. Веселая и одновременно страдальчески взволнованная мама, которая пришла с работы, таща две авоськи и выгружая их, что-то у Ленки спрашивала, тут же перескакивая на свои проблемы и сразу из-за них расстраиваясь.

— Ну, ты написала хорошо? — мама ходила по коридору, останавливалась у зеркала, разглядывая себя и поправляя пышные темные волосы, — а я забежала в гастроном, и вдруг куры, дают по три штуки, мне как раз хватило денег, такое счастье. Кормили вас нормально? У меня тетя Зоя попросила в долг, до получки, пришлось дать, она же нас выручила, в том месяце. Леночка, и сколько раз тебе говорила, собери, наконец, обувь, я понесу в ремонт. Тебе на туфлях надо набоечки и профилактику. И сегодня, я тебя умоляю, побудь дома вечером. Ты что молчишь?

— Ничего.

— У нас собирают деньги, на поездку. В горы, за кизилом. Как в прошлом году. Я тебя тоже записала. На следующие выходные.

— Я не хочу, мам.

— Что значит, не хочу? Там такой воздух, Лена! И купишь этих ваших бутербродов, я тебе дам денежку, только не с ветчиной, а лучше с варенкой, больше выйдет.

Ленка ушла в комнату и закрыла двери. Уселась на диван, кладя на колени подушку. Было совсем пусто в голове. И на сердце. И непонятно, как дальше и что.

— Лена, — двери распахнулись почти сразу, — а ты что это запираешься? Чем ты тут собралась?..

— Мам. Я просто хочу посидеть.

— И сиди, — согласилась Алла Дмитриевна, входя и щупая ее лоб, — только зачем двери-то. Как будто ты что-то собралась делать, такое, ну…

— Я просто хочу одна. Понимаешь?

Мама замолчала, удивленно подняв брови. Села рядом на диван.

— Что-то случилось? Случилось, да? Лена. Я же вижу. Ты должна мне рассказать.

«Ох, успеется», тоскливо подумала Ленка о будущем педсовете.

— Я поняла, — трагическим тоном сказала мама, — да, конечно. Тебе очень нравится Олино пальто. И ты хочешь такое же.

— Чего? Мам. Да нет же!

— Но, Лена, у нас сейчас совершенно нет денег на такие серьезные покупки. Я тебя понимаю, но и ты меня пойми!

— Ма-ам, ты меня слышишь?

— Нам нужно платить по кредиту. И еще эта поездка с папой, представляешь, мне командировочные выписали, не суточные, а горе горькое…

— Мама, я не хочу это дурацкое пальто!

— Вот видишь, — Алла Дмитриевна покачала головой, печально и мудро, — ты кричишь, значит, я права. Господи, ты снова меня расстроила. А я-то надеялась, первый вечер, мы с тобой вместе сядем, попьем чаю. Ты куда?

— К Оле, — сказала Ленка, натягивая вельветки и кофточку, — пальто отдам.

— Началось! И, конечно же, вы снова побежите на эти свои танцы! Нет, я просто поражаюсь твоей черствости! Вот была бы Светочка, у нас с ней совсем другие отношения. О-о-о…

Ленка дернула входную дверь, хлопнула. И тут же рванула ее обратно, заскакивая в маленькую прихожую и протягивая руку к звенящему телефону.

— Да! Алло! Кто?

— Лена, — удивленно сказала мама, возникая рядом.

— Здрасти, Ирина Васильевна. Да, тут. Даю.

— Ирочка, — мама прижала трубку к уху и повернулась к Ленке:

— Значит так. Никакой сегодня дискотеки. Ты поняла? Да-да, Ирочка, я сейчас. У меня тут дочка, представь, так расстроилась из-за подружкиного пальто…

— Я ушла, — сказала Ленка.

— Чтобы в одиннадцать была дома, ты поняла? — строгим шепотом приказала мама, и потащила телефон в комнату, волоча по полу шнур.

На улице было совсем уже темно. Ленка встала, удивляясь тому, как колотится сердце и во рту пересохло. Вот дурында. Кинулась к телефону, в таких надеждах. Да что происходит с ней? Ну, мальчишка. Пацан. Да еще брат. Правду Гена-доктор сказал, ладно бы лямур с тужуром. А то ведь просто пацан, четырнадцать лет. И три месяца. И пять раз болтали.