Елена Блонди - Ателье [СИ]

И кофе — еще горячий, в той же кружке.

Карие глаза испуганной Тани Томилиной — запах цветочных девчачьих духов от разгоряченного движениями тела, окрики и уговоры завуча Дарины Васильевны, хрустящая мякоть яблока за щекой.

Остывший кофе в кружке на полу, которая через секунду перевернулась и улетела в угол от чьего-то неловкого шага.

Бесцветная режущая глаза вспышка фотокамеры — запах внезапной пиццы от курьера, восхищенно засмотревшегося на полуодетых девочек, ругань Галки в мобильник, вкус теплого сыра и кислого помидорного сока.

— Кто-нибудь, сварите, наконец, кофе!

И когда все, смертельно устав, одновременно замедлились, двигаясь, будто вялые рыбы, солнце ушло за крышу, сделав воздух в студии сумрачным, как аквариумная вода, Галка оторвалась от телефона и скомандовала:

— Перерыв! Сели, упали, легли, в общем, отдыхайте. А мне еще надо…

И, наклоняя упрямую голову, снова прижала телефон к щеке и пошла к выходу. Крикнула от двери:

— С платьями осторожнее там!

После возгласов, шагов, криков и музыки в студии наступила тишина. Девочки собрались рядом с тахтой, уселись, положив на край усталые головы, расправляя цветную органзу платьев.

Что-то докрикивая, вернулась Галка, сунула телефон в карман и обвела всех невидящим взглядом.

— Невесту придется без репетиции брать. Я договорилась с девочкой, подъедет завтра прямо к нашему выходу. Даша, ты сумку собрала? С туфлями и платьем?

— Завтра и соберу, сегодня еще пройду с девочками.

В кухне гремел Данила, варя очередной кофе. Миша в углу шепотом ругался по телефону с Любаней. Даша прислонилась к стене, возле которой они сидели как-то с Иреной и закрыла глаза. Было странно думать, что они сумеют пройти. Совсем простые девочки, конечно, худенькие и стройные, но обычного среднего роста, а Нина — вовсе пышка. Но как раз Нина и не паникует, ходит себе и ходит спокойно. А вот самая первая, кареглазая, с толстой косой ниже попы, Таня Томилина, всем хороша, но время от времени глаза ее становятся затравленными. Видно, тоже вспоминает, к чему готовятся и пугается. Хорошо, Саша помогает, и Дарина привезла девчонкам кроме халатиков свежее белье. Привезла и туфли на каблуках, но не пригодились — слишком разные и неуклюжие. Увидев обувку, Галка закатила глаза, а потом, осененная, усадила мастериц плести из серебряной широкой тесьмы браслеты на щиколотку с петелькой для большого пальца.

— Вот так, на палец, — поставив на табурет ногу, наставляла девчонок, — две секунды и готово.

Ее платья, блестящие, прозрачные и жесткие, казалось, были сшиты из надкрыльев весенних жуков, и сверкающие полосы тесьмы на щиколотках пришлись очень кстати.

Упираясь затылком в стену, Даша с тоской подумала, скорее бы все прошло. Как у зубного: знать, через полчаса в любом случае все кончится. Завтра в это же время они будут или плакать, или смеяться. Но сколько же еще времени — до завтра. Ох, скорее бы!

— А там сегодня открытие было, да? — пышка Нина обняла колени руками и раскачивалась тихонько, держа подбородок высоко, чтоб не пачкать ткань пудрой, — мы же на второй день попадаем?

— Сегодня сплошь мэтры, все пафосно, праздник. А с завтрашнего дня уже рутина. Молодняк и второстепенные дома, — рассеянно кусая от треугольника пиццы, ответила Галка, — ну, так и лучше, отстреляемся в общей обойме.

— А вот бы сегодня посмотреть, — мечтательно протянула Нина, — и нас бы всякие мэтры посмотрели.

— Я с ней не хочу, — вдруг вступила в разговор Таня и, нахмурившись, задергала конец темной косы, — вот с ней, она высокая и еще на каблуках будет, — показала кончиком косы на Дашу. Рот ее покривился и, уже всхлипывая, Таня закончила, — а я в сандалях. И буду — короты-ышка!

— Томилина, — призвала ее к ответу завуч, но Таня перекрыла усталый голос коронным «ы-ы-ы», и Даша, услышав родное слово, прониклась к ней сочувствием. Собралась подойти и утешить страдалицу, наспех придумывая незначащие слова, но из угла вдруг раздался отчаянный Мишкин крик.

— Как? — орал он, выбегая в неяркий свет ламп, — что?

Все вздрогнули, Таня замолчала. Миша держал в руке телефон и смотрел на всех потерянным взглядом.

— Что? — вскочила с табурета Галка.

— Любочка. С открытия! Говорит, чтоб срочно туда. Переиграли все, Элкин выход сегодня.

— Что? — Дашин вопрос не отличался оригинальностью. Все обступили Мишу, а он совал Галке телефон и смотрел на нее с надеждой. Та медленно взяла трубку.

— Ну? Как? Когда? — и, опустив руку с телефоном, обвела всех мрачными глазами.

— Поменяли очередность. Сегодня поставили некоторых, которых… черт! Черт! Что делать будем?

Даша обошла Галку и села на ее табурет, свесила руки между колен, обтянутых старыми джинсами. Дожелалась, подумала отстраненно. Вот тебе твое «скорее» — наступило прямо сейчас.

Галка с видом полководца мерила шагами студию. Данила вышел, держа турку, исходящую кофейным паром, встал, вопросительно глядя. Все, болванчиками поворачивая головы, следили за Галкиными передвижениями. Она резко остановилась посреди сумрачного пространства, все с тем же решительным видом. И вдруг крикнула:

— Ну, что смотрите? Снимайте вещи. На фиг. На фиг все! Провалили дело.

Села на пол, неловко подламывая ноги в черных колготках и, закрыв лицо ладонями, заплакала. Даша, подбежав, плюхнулась рядом, схватила за плечо.

— Ну, почему провалили? Если сейчас соберемся…

— Куда соберемся? — рыдающим голосом завопила та, — куда? Невеста — завтра. А эти — овцы… они не пройдут вообще. Еще бы день! Эх…

— Вовсе не овцы, — громко обиделась Нина. Две безмолвных девочки морщили лица, соображая — заплакать или тоже обидеться. Переминалась с ноги на ногу Таня, кривя рот и сверкая широкой лентой на лодыжке.

— Галочка, — позвал Данила, — звони вашему театралу. Поедем.

— Куда? — язвительно поинтересовалась Галка, смеясь широким ртом, и воздела руки, — куда? Зачем?

Студия стала сильно напоминать сцену греческого театра. Галка и склоненный над ней Данила. Стоящая в позе скорби Даша с простертыми руками. И поодаль — маленький хор одинаково одетых нарядных девочек.

— Да ничего не изменилось. Подумаешь, на полдня раньше, — Даша потянула ее локоть, заставляя подняться, — звони. Просто поедем и все. Дани! — выкрикнула сердито, — дай нам, наконец, кофе!

И после беспомощного крика раздался четкий голос Дарины Васильевны:

— Томилина, собери платья и сандалии. Все к выходу. Шапки не забудьте, мороз. Пальто приготовьте. Как приедет машина, сразу вниз.

Данила сунул в Галкины руки горячую чашку.

— Верно. Все, что готовили, сделаем сегодня. Поняла? Пей и выходите.

И, обращаясь к завучу, сказал:

— Спускайтесь сейчас, там у газона — микроавтобус. К нему.