Аква Тофана - Сок глазных яблок

Чего я боюсь? Оказаться изгоем? Но я им уже была – причем до того, как получила диагноз. Неприятно, но не смертельно. Я привыкла за 10 лет быть в разных коллективах белой вороной и не поверила собственным глазам и ушам, когда из группы в группу начала обнаруживать, что моя ниша занята и периодически пополняется другими кандидатами. Ниша как ниша, она есть и поэтому не пустует. Быть может, я снова ее когда-нибудь займу – не трагедия. Худшее уже позади, я больше не подросток.

Зачем мне чужие стереотипы о «психах» – я сама разберусь, к кому как относиться. Может ли психически больной казаться мне придурком? Да Может ли психически больной меня восхищать? Да Удивлять? Пугать? Раздражать? Вызывать у меня отвращение? Сочувствие? Симпатию? Недоверие? Презрение? Зависть? Чувство признательности? Быть мне абсолютно безразличен? Неприятен? Внушать уважение? Да. И еще тысячи «да», потому что независимо от диагноза, все психически больные разные и в различных ситуациях ведут себя по-разному – как и люди вообще. Так в чем же разница?

Иногда меня соблазняют мысли-вопросы о том, какой бы я была, если бы не заболела. Ведь все началось очень давно, когда у меня только-только формировалось представление о мире и самой себе, значит, сейчас я могла бы быть совсем другой. Как бы выглядела моя комната? Во что бы я сейчас была одета? Какого бы цвета у меня были волосы? Какая была бы прическа? Выражение лица? Манера говорить? Походка? Что бы я любила? Ненавидела? Чего бы боялась? О чем мечтала? Какие бы у меня были увлечения? С какими бы людьми я общалась? Какие бы фильмы смотрела? Какую бы музыку слушала? Какие бы книги читала? Какую бы выбрала профессию? Как бы я проводила свободное время? Что бы делала прямо сейчас? (Может быть, точно так же думала о том, какой бы я была, если бы не «что-то там»?) Где бы я сейчас была? Какими бы глазами смотрела на этот мир? Какого бы мнения была о самой себе? Как бы относилась к другим людям? А к душевнобольным? Какое бы у меня вообще было представление о психических заболеваниях? Какие бы у меня были проблемы? Какой был бы характер? Привычки? Принципы? Реакции на события? Какие бы у меня были цели? Приоритеты? Чего бы я уже добилась? Что потеряла? О чем бы в своей жизни сожалела? Что бы понимала под словом «любовь»? Было бы у меня больше друзей? Были бы у меня враги? Что бы я могла предложить близким людям, кроме боли? Была бы я счастливее? (Ведь все познается в сравнении.) В чем бы я видела смысл жизни? Была бы еще жива? (Ну, мало ли – кирпич на голову…) Сильно бы я-возможная отличалась от меня-реальной?

Я не знаю ответов на эти вопросы, даже в фантазиях я не могу представить себя не такой, как сейчас, в этот самый момент. И это к лучшему, иначе я бы, наверняка, начала завидовать самой себе – себе-возможной, – а это так глупо. И все же одно я знаю точно.

Если бы я не заболела, я бы никогда не начала писать эту книгу – это одна сплошная ошибка, точнее, целый сборник ошибок, каждая из которых должна быть доделана до конца. Я с нетерпением жду, когда в один прекрасный день тупо уставлюсь в пустую вордовскую страницу, задумчиво переведу взгляд на стену, почешу за левым ухом, медленно склонюсь над клавиатурой, от нечего делать напечатаю «В моей комнате обои в синий цветочек» гляну на монитор, тут же сотру, подумаю еще немного (созерцая эти самые обои), в итоге напишу еще раз то же самое, зевну и поставлю точку.

Если отбросить приставочку «шизо-», то останется именно это – многоэтажка со сломанным лифтом. Вниз-вверх, вечное движение. Если считать от середины, у здоровых людей диапазон перемещений ± N этажей, у меня – намного шире; я не была разве что в подвале и на чердаке. Когда выглядываешь из окон верхних этажей, внизу видишь одни сплошные игрушки и бесконечные просторы; хочется, смеясь, запускать бумажные самолетики и плевать людишкам-букашкам на головы ради забавы; кажется, что из-за облаков вот-вот выглянет Бог и совсем не кажется, что сидеть на карнизе опасно. Когда выглядываешь из окон нижних этажей, видишь только обшарпанные стены соседних домов, грязь и блюющих алкашей; чтобы всего этого не видеть, хочется закрыть глаза и больше никогда не открывать. Лишь из окон средних этажей мир воспринимается во всем его многообразии и безобразии – таким, какой он есть. В норме на перемещения вверх или вниз влияют внешние, объективные причины, а не в норме лифт сломан. Медленное, в течение нескольких недель или месяцев, движение в каком-то одном направлении со слабыми скачками назад. Чаще – за считанные минуты взлет сменяется падением и наоборот, и так весь день, день за днем. Меняется сама система координат, когда по сто раз в день пол одного этажа превращается в потолок другого и наоборот. В итоге перестаешь чувствовать почву под ногами, все зыбко и неустойчиво, не обо что опереться, не на что положиться, кажется, что все на шарнирах. Когда меня долго мотает туда-сюда, я забываю, где же мой этаж, где же мой Дом На каждом этаже остается частичка меня: предпочтения, желания, интересы, убеждения, мнения модели поведения, восприятия себя и других, отношения к миру, – я уже утратила целостное представление о себе. Какая я? Не знаю. Разная, всегда разная, я устала.

Иногда вечером из своего домика вылезает маленький шустрый хомячок, такой забавный, веселый и энергичный, что мне уже не до сна. Очень быстро наступает время кормежки, я должна всунуть ему в лапки большую-пребольшую таблетку, желтую и круглую, как луна; он свернется комочком и впадет в спячку. Сейчас-сейчас, еще пять минут мне так нравится играть с этим жизнерадостным существом. Я оживляюсь, мне проще сконцентрироваться, и я быстрее справляюсь с делами. Незаметно хомячок распухает до размеров собаки, виляющей хвостом и прыгающей вокруг меня зайчиком – в надежде, что ей на нос положат любимое лакомство. Гляди, гляди – вот таблетка! Ай, не дам Ха-ха-ха… Лижет мне руки!.. Мысли быстро и свободно бегут в голове, внутренний критик замолкает, чувства обостряются и становятся ярче. С собакой намного веселее играть, чем с хомяком, но вот уже передо мной фыркающий конь, сердито бьющий копытом. Я любуюсь им, но он своевольный и дикий, его не оседлаешь, нужно быстрее дать ему таблетку, как кусочек сахара, – на ладони вытянутой руки. Да, нужно, но мне жаль усыплять это воплощение бурлящей жизненной силы: когда еще мне будет так весело и легко? Вскоре меня бросает в лихорадочный жар. Это разъяренный от голода дракон дышит огнем прямо в лицо. Он огромен и с трудом умещается в стенах моей комнаты. Вихрь из мыслей и эйфория. Зажмурившись, швыряю ему в пасть крошечную таблетку и прячусь под одеялом. Поздно. Скоро рассвет, а я смеюсь и не могу заснуть.