Франтишек Ставинога - Солнечный день

Государственная однокомнатная отозвалась неожиданно быстро. Моей жены, к счастью, не было дома. Иначе она бы очень страдала! Она тяжко переживает, что не может помочь в беде всем одиноким старикам в мире. Жена и без того редко приходит в восторг от моего остроумия, но манеру вести переговоры иногда просто не выносит.

Когда я открыл дверь, в квартиру ворвалось чудовищно размалеванное существо в весьма облегающих джинсах. Принадлежность существа к женскому полу я определил, кажется, правильно. Оно ужом проскользнуло под моей рукой и, молнией промчавшись по квартире, открыло на полную катушку все водопроводные краны и опробовало ватерклозет, после чего закурило полуметровую сигарету.

— Берем, — высокомерно заявило существо и выпустило дым мне в физиономию.

— Однокомнатная есть? — выдавил я робко.

— Будет, — заявило существо.

В тот же вечер я посмотрел однокомнатную. Мне следовало бы предварительно поужинать, потому что после этого осмотра меня несколько дней мучила тошнота.

В квартире под грязным тряпьем лежал ужасающе исхудалый старик. На табуретке и на полу возле кровати валялись лекарства, которых хватило бы на пол-аптеки. Старик скорее хрипел, нежели дышал.

— Кого это опять сюда принесло? — просипел он, уставившись на дверь выпученными слезящимися глазами.

— Эта наш дедушка, — не отвечая старику, сообщило мне существо. — Мы перевезем его в богадельню, и квартирка ваша. Неплохо, а? — похвалилось оно.

Дедушка с удивительной живостью приподнялся и сел. Сплюнув, он библейским жестом вытянул вперед костлявую длань.

— Никогда! — воскликнул он. — В богадельню вам удастся перевезти лишь мой труп!

Сказал и, обессилев, опустился на тряпье.

— Ладненько, — сказало существо примирительно. — Он все равно скоро умрет.

Футурум, который оно употребило во время переговоров в нашей квартире, мне стал теперь понятным.

В последующие недели, находясь в положении сказочного героя — «иди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что», — я сделал небольшую пробежку по нескольким однокомнатным квартирам.

В одной была высокая лестница без лифта, в другой — окна на север, что не годится для цветов. В третьем месте я наткнулся на запутанный правовой узел, достойный меча Александра. Как это часто случается в критических ситуациях, решение оказалось рядом. Один мой приятель, у которого была сварливая теща, а жил он в ее домике, в отчаянии сбежал вместе с женой и двумя детьми в однокомнатную квартиру. За нашу кооперативную он обнял меня как брата и благодетеля и откупорил бутылку коньяка, хотя на дворе стоял уже декабрь, а он припрятал ее к рождеству.

Оставался пустяк: найти сумму, которая соответствовала бы цене за дом.

Я, естественно, не мыслю себе жизни без дома, родины, удостоверения личности, работы, любви и денег на сегодняшний ужин. Но считаю, что самое худшее — не иметь друзей.

Наша старая шахта тем временем отработала свое, а наш зеленый от постоянного «нервака» инженер не выдержал и переметнулся с сурового производства на работу в Управление. И мое время тоже подошло. Меня перевели на другую шахту, и со мной перешли несколько товарищей. Один из них на новом месте стал председателем заводского комитета.

— У меня душевное расстройство на почве переживаний, — заявил я в завкоме, чтобы произвести должное впечатление.

— Прекрати молоть чепуху и говори прямо, чего тебе надо, — сказал председатель, неохотно снимая очки. Нам всем удавалось не слишком стареть, но слабели глаза под воздействием сквозняков и постоянных переходов от кромешной тьмы к яркому свету. — У меня полным-полно всяких дел.

Я выложил аккуратной кучкой на его стол свои заботы, и он ответил, что для таких случаев имеется заводской денежный фонд. По сей день не пойму, как ему удалось точно угадать то, что я хотел услышать.

Официально это выглядело так: предприятием мне была предоставлена сумма, соответствующая третьей части стоимости дома — одной трети продажной стоимости — так или похоже говорится на красивом архаическом нотариальном чешском языке.

Еще я взял ссуду в кассе, и мы с женой приободрились.

Менее закаленные индивидуумы, влезши в такие долги, потеряли бы сон и аппетит. Но моя жена шутя и играя высчитала, что вносить плату за кооперативную квартиру или эту же сумму в счет долга суть одно и то же. И потому долг не так уж выразительно изменит неустойчивый экономический цикл нашего с ней хозяйства.

В священном экстазе моя жена провозгласила, что ради здоровья нашего ребенка готова ходить с молоточком и мешком на отвал за углем, как это делалось в наших краях во времена домюнхенской республики [28] Домюнхенская, или первая республика. — С распадом Австро-Венгерской монархии в 1918 г. чешские земли и Словакия образовали Чехословацкую республику. В 1938—1939 гг. при попустительстве западных держав (Мюнхенское соглашение) Чехословакия была захвачена фашистской Германией. . Но ей, мол, такое пока ни к чему, ибо у нее есть образование, она счетовод, а счетоводы нужны везде. Если бы ходить за углем предложил я, жена объявила бы это идиотской шуткой.

Дом в Долине Сусликов прилепился под косогором, в самом низу. Он походил на пришедшую в упадок усадьбу английского дворянина, чье благородное имя осквернено, а стада покосил ящур. Сверху дом выглядел как обычное, несколько унылое строение, уютное, ну, скажем, как бетонный бункер. Но в долине, в пяти минутах ходу от всклокоченного городка, было покойно, что столь необходимо при патологических изменениях моего серого вещества. По долине гулял почти чистый западный ветер, и, несмотря на то что месяцем нашего переезда из микрорайона был студеный январь, я грезил о цветущих черешнях в садочках, об узеньких проулочках, украшенных первомайскими флажками и зелеными березками, мечтал о нежных чайных розах на грубом фоне штукатурки и прочей поэзии. Я представлял, как Малышка качается во дворике на качелях, которые я сооружу сам, своими собственными руками, как это делали мой отец и дед для своих детей. Ведь и деды их дедов тоже качались на качелях. Я видел, как на буйном разнотравье сада девочка возится с тремя изумительно теплыми кроликами вместо понурых городских собак и без передышки кричит: «Мама, папа, хочу есть!»

Моя жена тоже возвратилась к счастливым временам детства, когда на пороге родного дома она обувала огромные деревянные корабли, чтобы перебраться через кучи куриного помета к тому самому пресловутому деревянному строеньицу с вырезанным в дверях сердечком…

Она заявила, что никогда больше не купит ни одного яйца в лавке, и подвигла меня заложить небольшую птицеферму. Вскоре она действительно притащила откуда-то огромную курицу, хотя, весьма возможно, это был петух, с когтями как у грифа и гребешком зеленоватого цвета.