Робин Роу - Птица в клетке

Время истекает, Адам берет Стеф за руку и раскланивается вместе с ней. Он так счастлив. Не из вежливости или из жалости, а искренне счастлив. Будто эта девочка ничем не хуже остальных.

Сегодня вечер пятницы, и все мы собрались в гостиной у Джесса. Я предлагаю игру из сугубо практических соображений – нужен повод выключить музыку, под которую никто не может танцевать.

– Ладно… Джесс, – говорит Чарли и смотрит на хозяина дома так, что тот начинает ерзать. – Я хочу, чтобы ты облизал у Камилы… – Чарли делает паузу, и Джесс нервно улыбается. – Сумочку.

На лице Джесса отражается разочарование.

– Серьезно? – Мы все смотрели на этой неделе документалку про то, что сумки грязнее туалетов. – Но я же могу заболеть.

– Делай, – ухмыляется Чарли.

После кучи подколок Джесс сдается, подчиняется, а потом хватает пиво, словно надеется продезинфицировать им язык.

– Моя очередь, – заявляет Камила, выставляя грудь и откидывая назад черные волосы.

– Почему твоя? – возмущается Джесс. – Это мне пришлось…

– А мне пришлось сидеть и смотреть, как кто-то елозит своим мерзким ртом по моей сумочке. – Кажется, она ранила чувства Джесса. – Так что очередь моя. – Камила указывает на меня красным ногтем. – Вопрос. – Задание показать голый зад, очевидно, утратило свою свежесть, потому что теперь друзья норовят что-нибудь у меня спросить. Подозреваю, они не теряют надежды чем-нибудь меня смутить, но пока терпят поражение. – Опиши первый раз, когда ты был голый наедине с женщиной. В деталях.

– Запросто, – отвечаю я. – В детском саду.

– Нет. И совместное купание с мамой тоже не считается.

– А сад считается, там был сексуальный подтекст.

– Извращенец.

– Ну и пусть. Ладно, ее звали Шарлотта.

– Шарлотта Кинг? – уточняет Элисон.

– Ага.

– Мы с ней вместе ходили в скаутский кружок, – прибавляет Натали.

– А можно ближе к теме? – Камила обводит комнату взглядом, и все замолкают.

– Ладно. Мы с Шарлоттой единственные, кто в тот день поехал с продленки на автобусе. Сидели в самом хвосте, чтобы водитель нас не заметил, и играли в ту игру, когда можно попросить участника показать любую часть тела. Я попросил ее показать вагину, она меня – ногу.

Все хохочут, а я поясняю, что задачка-то была не из легких: я вечно мучился со шнурками и страдал от проблем с координацией. Поэтому, пока я снимал ботинок и носок, а потом надевал их обратно, просто вымотался. Иногда даже сомневался, стоила ли возможность посмотреть ее вагину таких усилий.

– Боже, – выдавливает Чарли. – Спорим, она до сих пор по ногам с ума сходит. Из тех девчонок, что любят сосать пальцы.

– Это не считается, – объявляет Камила и вроде как дуется, только нельзя дуться и запугивать одновременно.

– Ну, однажды мне делали массаж. – Чарли бросает мне мрачный взгляд, мол, заткнись, а остальные заявляют, что массаж уж точно не считается. – Ну, тогда все.

Повисает молчание. Я практически признался, что до сих пор девственник.

– А как же Келли? – спрашивает Эмеральд, внезапно сверля меня голубыми глазами.

Келли – это та девушка, что покинула город вскоре после того, как мы с ней пообжимались.

– Так далеко мы не заходили.

– Но она сняла свое кольцо непорочности.

На втором курсе мы с Келли дошли до того, что скинули рубашки. Но когда я коснулся ее прикрытой лифчиком груди, Келли так засмущалась, что сорвала кольцо и заявила, мол, недостойна его носить. Стыд на грани тошноты – не то выражение лица, которое хочется видеть у девушки, когда из любопытства сжал ее сосок.

– Я ответил на вопрос, – говорю я. Это не моя тайна. – Теперь моя очередь. – И с дьявольской улыбкой поворачиваюсь к Чарли. Он морщится.

– Боже.

В два часа утра я иду к своей машине.

– Не подбросишь? – окликает меня Камила. Я оборачиваюсь. Ее глаза сверкают в темноте, как у пантеры.

– А где Мэтт?

Ее высоченные шпильки стучат по дорожке. Сплошные подпрыгивающие изгибы.

– Он меня бросил. – Она снова то ли дуется, то ли злится, и мне жаль ее брата.

– Конечно, давай. – Мы садимся, и я смотрю в зеркало. – Черт, нас заблокировали. Схожу попрошу Шона переставить машину.

– Стой. – Камила хватает меня за руку.

– Что такое? – Внезапно она впивается мне в губы, запускает руку в мои волосы и тянет. – Ой.

По неясной причине Камила расценивает это как сигнал тянуть сильнее и целовать еще жестче. Я не особо удивлен, что целуется она так же напористо, как делает все остальное, но получается скорее больно, чем горячо, – по крайней мере, поначалу. Несколько минут спустя мы оба тяжело дышим.

– Адам? – Ее острые ногти касаются моей ширинки. – Я не хочу смотреть на твои ноги.

В понедельник девочки в школе ведут себя странно. Даже милая заботливая Элисон, что обычно держится в стороне от конфликтов, на взводе. Камила и Эмеральд не смотрят на меня, а прочие девочки так косятся, будто я главный злодей. Какого черта?

– Итак, дамы, сколько еще будет продолжаться бой? – не выдерживаю я за обедом, и весь стол замолкает. – Давайте уже поговорим открыто. Начистоту. Согласны?

Камила рассматривает те же острые ногти, которые оставили царапины у меня на шее.

Эмеральд краснеет, у нее на скулах выступают розовые пятна.

– Камила знает, что сделала, – наконец говорит она и одаривает Камилу ледяным взглядом.

– О боже, – шипит та. – Я уже сто раз извинилась. Я выпила! Кроме того, он не твоя собственность.

Все задерживают дыхание, ожидая ответа Эмеральд, словно показаний главного свидетеля по делу.

Наконец-то я понял.

– Так это вы из-за Бретта. – Я вздыхаю. – Слушайте, нельзя, чтобы вы ссорились из-за какого-то парня. Как же женская солидарность? – Похоже, я их больше оскорбил, чем подбодрил. Все смотрят на меня как на придурка.

– Это не… – начинает Эмеральд, и ребята замирают в ожидании. – Ничего. – С идеально прямой спиной она собирает свои вещи и уходит.

– Джулиан, позволь тебе кое-что объяснить, – говорю я, пока мы кружим по школе по дороге к кабинету доктора Уитлок. – Женщины чокнутые.

Он смотрит на меня с сомнением.

– Это правда. Меня вырастила женщина, лады? И воспитывался я в духе феминизма. Но потом осознал одну простую истину: они ненормальные.

– Что-то случилось?

– Никто из них теперь со мной не общается! Одна половина не разговаривает с другой половиной, а Эмеральд вообще ни с кем. В четверг мы собирались съездить в Музей искусства, так что, чувствую, денек предстоит веселый.

– Ты не нравишься своим одноклассницам? – Джулиан так мне сочувствует, что почти смешно. – А моим ты нравишься, – быстро добавляет он, явно пытаясь поднять мне настроение. – Они все время о тебе болтают.